Екатерина Трифонова
Глава Совета судей РФ Виктор Момотов предложил особую меру для преодоления кадрового дефицита в системе.
Фото с сайта www.court.gov.by
Совет судей РФ предлагает выработать единые и четкие критерии оценки такого явления, как конфликт интересов. Дескать, из-за расширительных формулировок служителей Фемиды нередко подозревают в личной заинтересованности, которой нет. А сами они переживают, например, по поводу банков, где у них счета, учебных заведений, куда поступают их родственники, и больниц, где лечатся все. Если какое-то дело коснется того или иного учреждения, то судье может быть или заявлен отвод, или вынесено замечание от квалификационной коллегии. И такая незащищенность человека в мантии, мол, отзывается серьезным кадровым дефицитом.
Cудейское сообщество нуждается в единообразной оценке конфликта интересов среди судей и претендентов на такие должности, заявил председатель Совета судей РФ Виктор Момотов.
Он призвал позволить судьям «принимать решения о модели своего поведения на основе понятных и четких критериев».
Момотов считает недопустимым расширительное толкование данного понятия, поскольку это может приводить к необоснованным подозрениям. Выступая на семинаре-совещании Высшей квалификационной коллегии судей, он подчеркнул, что нередко речь идет именно о «мнимом конфликте интересов». Это когда у судей нет той личной заинтересованности, которую им пытаются вменить. В результате служители Фемиды, опасаясь придирок, вынуждены уточнять в соответствующей комиссии Совета судей, казалось бы, само собой разумеющиеся вещи. Например, о том, что делать, если стороной процесса будет банк, где у судьи есть зарплатная карта. «Судья – это не человек без прошлого, без семьи и без социальных связей», – заявил Момотов. По его словам, наоборот, именно житейский опыт позволяет принимать справедливые и честные решения. Так что нельзя требовать от судей «социальной стерильности».
Тем более что слишком жесткий подход к понятию конфликта интересов, заметил глава Совета судей, искусственно снижает количество претендентов на судейские должности. И это, судя по всему, главная причина намерения сформулировать термин более определенно, но все-таки не чрезмерно. Поскольку кадровый дефицит в судебной системе по итогам прошлого года составил без малого 5 тыс. человек. При этом более двух третей вакантных мест приходится на районные суды.
Как напомнил «НГ» адвокат, управляющий партнер адвокатского бюро «CTL» Дмитрий Кудрявцев, понятие конфликта интересов относится не только к судьям, но и к другим участникам судопроизводства. Например, к эксперту, которого могут отвести только потому, что он преподает в вузе, где в далеком прошлом учились представители одной из сторон процесса. «Следуя логике уважаемого судейского сообщества, изложенного в выступлении Момотова, должна презюмироваться добросовестность судьи, нужно доказать именно наличие заинтересованности или конфликта интересов», – пояснил Кудрявцев. И заметил, что сами судьи применяют к другим участникам процесса существенно более прямолинейную оценку: мол, раз есть факт знакомства или каких-то пересечений с тем или иным лицом, то тут же за ним признается наличие заинтересованности.
Кудрявцев согласен с правомерностью заявлений главы Совета судей, потому что «так или иначе лица из профессионального сообщества пересекаются друг с другом, общаются и прочее, однако это не означает, что из-за этого они не способны честно работать». И он еще раз подчеркнул, что «неплохо было бы синхронизировать подходы». Другая же сторона медали, сказал «НГ» Кудрявцев, это когда адвокату «очень трудно добиться отвода судьи». Нужны крайне убедительные доказательства его необъективности и заинтересованности в итогах дела, найти которые, а потом доказать, что это и есть доказательства, «крайне сложно». Особенно с учетом того, что вопросы об отводе рассматривают те же самые судьи, которым он, собственно, и заявлен. Теперь Совет судей, получается, хочет еще сильнее формализовать данный процесс. То есть еще более облегчить деятельность судов. «На мой взгляд, это даже и неплохо, но только если такие же принципы будут применяться к иным участникам дела. А в противном случае это вызовет больший негатив в силу явной однобокости подхода», – предупредил Кудрявцев.
Гендиректор Национальной юридической компании «Митра» Юрий Мирзоев подтвердил «НГ», что на самом деле термин «конфликт интересов» действительно трактуется слишком широко. «И судьи часто вынуждены сами решать, есть ли конфликт или нет, что создает ситуации правовой неопределенности», – подчеркнул он. Мирзоев полагает, что за инициативой Совета судей стоит желание упростить работу судов, минимизировав количество поводов для отвода служителей Фемиды: «Закон не описывает четких границ конфликта интересов. Например, считается ли таковым ситуация, когда судья ранее рассматривал дело с участием того же прокурора или адвоката? Или если родственник судьи работает в структуре, связанной с процессом? Неясно, как учитывать неформальные связи типа обучения в одном вузе или прошлое совместное место работы».
Сейчас, когда решение об отводе остается на усмотрение судьи, это тоже может приводить к злоупотреблениям, но и если критерии станут слишком жесткими, то «участники процесса могут лишиться важного инструмента», напомнил Мирзоев. Так что ключевой вопрос, насколько гибкими окажутся новые правила и не приведут ли они к избыточной формализации в ущерб справедливости. Совет судей, конечно, стремится к единообразию практики и снижению субъективизма при отводах судей, однако среди его целей есть и другие. Например, сократить нагрузку на человека в мантии, о росте которой постоянно говорят в судейском сообществе. А понятно, что чем меньше будет отводов, тем меньше окажется и переназначений дел. Также это может защитить от «манипулятивных» отводов, ведь жесткие критерии позволят ограничить использование заявлений о конфликте интересов для затягивания процесса. А еще инициатива Совета судей может быть своего рода ответом на критику, допустил Мирзоев, судейский корпус хотел бы стандартизировать процедуру, чтобы устранить возможные скандалы, возникающие в связи с попытками отводов.
В то же время, считает он, если критерии конфликта интересов окажутся слишком жесткими, то, например, сторонам дела будет сложнее обосновывать отвод, даже если есть реальная предвзятость судьи. А сами судьи получат больше оснований отклонять заявления о наличии у них конфликта интересов. И тогда, по словам Мирзоева, «может возникнуть ситуация, когда «буква закона» будет важнее реальной беспристрастности суда – формально конфликта нет, а фактически он есть». Поэтому, полагает он, вместо разработки жестких правил можно было бы рассмотреть и альтернативные пути. Например, Верховный суд РФ мог бы выпустить максимально гибкие рекомендации – в виде разъяснений с примерами. Помогла бы, настаивает Мирзоев, также «прозрачность и открытость решений по отводам, включая публикацию статистики по их обоснованиям».
