Екатерина Трифонова
Власти обещают, что в ближайшем будущем все камеры будут выглядеть как образцовые. Фото РИА Новости
Заключенные стали чаще жаловаться в суды на плохие условия своего содержания, например, отсутствие бытовых удобств. Все то, с чем сейчас последовательно ведет борьбу Минюст РФ, отечественная Фемида тоже признает. Но компенсации за это назначает в пределах нескольких тысяч рублей. Минимальные суммы судьи объясняют тем, что доказать максимальную степень страданий жалобщик не смог. По мнению экспертов «НГ», точечная гуманизация тюрем, которая казне обходится недорого, подменяет их реальную модернизацию, требующую колоссальных затрат.
Минюст РФ подготовил новые правила по обеспечению заключенных вещевым довольствием. В частности, арестантам в СИЗО, а также осужденным на принудительные работы должны будут выдавать персональное постельное белье не реже раза в неделю.
По словам юристов, знающих ситуацию на местах, старание гуманизировать условия содержания за решеткой похвально, однако то, что написано на бумаге, часто расходится с реальностью. И поэтому заключенные часто вынуждены идти в суд для защиты своих прав. Такие иски уже нередко удовлетворяются, однако за бытовые неудобства назначаются весьма скромные компенсации. И они, очевидно, несопоставимы, например, с теми выплатами, которые за аналогичные нарушения ранее присуждались в Европейском суде по правам человека. Мизерные суммы, настаивают эксперты «НГ», еще и лишают государство стимулов к реальному исправлению дел. Получается, что проще, а главное – дешевле точечная гуманизация, чем масштабные и затратные улучшения тюремных условий по всей стране.
Хороший пример – это решение Девятого кассационного суда общей юрисдикции, который поддержал жалобу арестанта на плохое питание в изоляторе временного содержания (ИВС). Прокурорская проверка подтвердила, что за указанный заявителем период «нормы выдачи содержащимся в ИВС лицам мяса, картофеля, овощей не соответствовали установленным нормам питания», также им не доставалось молоко, кисели, сушеные фрукты и яйца. Заявитель, ориентируясь на международные «расценки», просил от государства компенсацию в размере 1 млн, но получил 3 тыс. руб. И суд объяснил это тем, что не был доказан факт негативных последствий такого меню для данного конкретного человека.
Партнер коллегии адвокатов Pen & Paper Вадим Клювгант назвал такое решение «наглядной иллюстрацией декоративного правосудия». С одной стороны, говорится, что какие-то особые негативные последствия доказывать не нужно – достаточно самого факта нарушения, а с другой – именно «отсутствием последствий» обосновывается мизерная сумма. «Такой судебный контроль вряд ли будет способствовать обеспечению надлежащих условий содержания людей под стражей», – посетовал он.
Учредитель московской коллегии адвокатов «Постанюк и Партнеры» Владимир Постанюк согласен, что это решение кассации показательно двумя аспектами: судебная власть вроде бы защищает право гражданина на достойное содержание, решение об этом выглядит скорее издевательским, нежели соразмерным. Потому что размер выплаты просто «не отражает реальной ценности базовых прав человека». Но госорганам дается сигнал, что, мол, они находятся под контролем суда. «Для правоприменителей и правозащитников вывод очевиден: механизм признания действий или бездействий в отношения заключенного реален, но верно ли выстроен компенсаторный механизм?» – подчеркнул он.
Адвокат и управляющий партнер юридической компании «Альтависта» Владимир Воронин пояснил «НГ», что в случае тех же норм питания подследственный вправе обратиться с административным иском в суд, требуя признания факта нарушения законодательства, его устранения, а также компенсации государством причиненного вреда, в том числе морального. «Обычно суды при наличии явных признаков нарушения закона удовлетворяют такие иски, но при этом практика компенсации ущерба, нанесенного действиями или бездействием должностных лиц, оставляет желать лучшего», – считает он. И Воронин подтвердил, что суммы, как правило, колеблются в пределах нескольких тысяч рублей, поскольку, «оберегая казну от выплат справедливых сумм компенсаций, суды мотивируют свои решения их «оценочным характером». При этом если выплата такой незначительной суммы будет мотивирована судом, то, к сожалению, изменить это решение в вышестоящем суде уже довольно проблематично. Между тем, по его мнению, нарушения условий содержания – лишение нормального питания, температурного режима в камере, должного освещения – обоснованно приравнивать к пыткам. Поскольку все это побуждает обвиняемого любой ценой покинуть стены СИЗО, в том числе путем самооговора.
Воронин напомнил, что международная – прежде всего европейская – судебная практика предусматривает более значительные компенсации: несколько тысяч евро и за менее серьезные нарушения прав заключенных. Распространение такой практики в России имело бы положительный результат: «государство, обремененное серьезными выплатами, скорее бы совершенствовало систему следственных изоляторов», заметил он. А незначительные суммы компенсаций не стимулируют должностных лиц исправлять ошибки служебной деятельности. Напротив, столь очевидная безнаказанность может лишь увеличивать объем злоупотреблений. Однако очевидно, что российские суды так и не пошли по европейскому пути: «На размере компенсаций сказываются и репрессивный характер судебной системы, и фактическое отсутствие равенства сторон процесса, и очевидный фискальный уклон в решениях судов».
По словам управляющего партнера AVG Legal Алексея Гавришева, который специализируется по уголовным делам, суды действительно чаще стали принимать иски заключенных на условия содержания, реже отказывать «по формальным основаниям». После закрытия европейского канала для жалоб люди пошли в российские суды, а прокурорский надзор активнее реагирует на резонансные иски. Но подвох остается в размере компенсаций. То есть сумма в несколько тысяч рублей фиксирует факт нарушения, но почти не создает экономического стимула что-то менять.
На вопрос «НГ», как сами суды обосновывают «копеечные» выплаты, он назвал ряд доводов. Во-первых, часто требуется доказать не только само нарушение, но и индивидуальные последствия именно для истца (ухудшение здоровья, снижение веса, жалобы врачу). Во-вторых, применяется логика «компенсация морального вреда по минимуму». Если нет, скажем, медзаключений или не подтверждены длительность и масштаб нарушения, то формулировка «отсутствие последствий» в мотивировке решения «прямо тянет сумму вниз». Так что Гавришев уверен: пока не появится предсказуемая методика (минимальный «тариф» на день или месяц нарушения базовых стандартов) и персональная ответственность руководства тюремных учреждений, то экономическая модель останется прежней: «Выплатили по мелочи – продолжили работать как раньше».
Сейчас, настаивает он, проходит формирование внутрироссийского «низкотарифного» способа защиты: признание нарушения плюс небольшая компенсация. Хотя справедливости ради, сказал Гавришев, стоит заметить, что параллельно с этим растет и практическая ценность неблагоприятных для тюремного ведомства актов прокуроров и судов об устранении нарушений. Потому что иногда именно такая статистика, а вовсе не деньги, реально меняет быт заключенных. А вот судебная формулировка об «отсутствии последствий» создает риск злоупотреблений. Корректнее было бы исходить из презумпции морального вреда при установленном факте существенного отклонения от обязательных стандартов, а затем варьировать размер компенсации с учетом длительности нарушения, уязвимости положения истца и реакций тюремной администрации. «Пока всего этого нет, правосудие по таким делам остается скорее формально-декларативным, чем превентивным», – подытожил Гавришев.
