Галина Бабич
Движение социально активных мусульманок не имеет ничего общего с феминизмом в привычном понимании. Фото Reuters
В арабских странах, где политика и бизнес традиционно считаются мужской зоной комфорта, женщины-министры сегодня тем не менее не выглядят так вызывающе, как, скажем, пакистанская премьер-министр Беназир Бхутто 20 лет назад. Женщины получают места в парламенте, становятся основательницами движений, членами политических партий и комиссий, участвуют в делах государства. Одна из них – министр внешней торговли ОАЭ Любна Касими, своего рода бизнес-лидер региона, – третий год подряд возглавляет рейтинг самых влиятельных женщин арабского мира.
Мусульманки здесь активно выступают за развитие свободных СМИ, призывают к созданию гражданских институтов и установлению демократии, как, например, йеменская правозащитница Тавакуль Карман, в 2011 году получившая Нобелевскую премию мира. Египетские мужчины открыто признаются, что женщины становятся активнее: они незаменимы в избирательных кампаниях, занимаются политической агитацией, взаимодействуют с прессой. В афганских и пакистанских провинциях, где женское образование достигает критически низкого уровня, мусульманки борются за повышение уровня грамотности. В Иордании, Малайзии, Саудовской Аравии они заняты наукой, как, например, саудовская доктор Хайат Синди, в прошлом году ставшая послом доброй воли ЮНЕСКО.
При этом вся деятельность женщин-мусульманок на общественно-политическом поле мало связана с эмансипацией и феминизмом в привычном понимании. Проявляя активность в гражданской, экономической, социальной сферах, они продолжают носить хиджаб, признают главенствующую роль мужчины в семье, лояльны к полигамии и не приемлют всего того, что запрещает ислам. Они не берут на себя «мужские» обязанности – с этим на Востоке вполне справляются сами мужчины.
На Западе же, где женщина почти достигла социального равноправия, мусульманки больше заняты проблемами интеграции. Они сталкиваются здесь со все еще бытующими стереотипами, с агрессией и предубеждениями против хиджаба, с дискриминацией при устройстве на работу. И в этих условиях главное отличие европейских мусульманок от наших соотечественниц – высокий уровень активности в отстаивании своих свобод.
Кто-то из них научился этому еще не будучи мусульманкой, как известная правозащитница, активистка Human Right и родственница британского экс-премьера Лорен Бут, в 2010 году объявившая о принятии ислама. Кто-то ведет популярный блог, как Кюбра Гюмюзай из Гамбурга, кто-то пишет книги, как бывшая телеведущая, принявшая ислам, Кристиана Бэйкер.
Европейские мусульманки, как правило, получили хорошее образование, полностью включены в общественную жизнь и всегда интересуются политикой. Они не стесняются ни своих корней, ни своих убеждений, не испытывают страха перед обществом и не пытаются перед ним оправдаться. Напротив, они стремятся к диалогу и для этого готовы взаимодействовать с самим президентом, как это делает советница Барака Обамы, американка египетского происхождения Далия Могахед, в прошлом году вошедшая в специальный религиозный совет при американском правительстве.
Тут следует оговориться: мусульманские ученые признают, что такое явление, как участие женщин-мусульманок в политике, недостаточно изучено и регламентировано. До сих пор слышны споры: следует ли мусульманке выдвигать свою кандидатуру на выборах, становиться видным общественным деятелем, участвовать в политических реформах, особенно если речь идет о странах с преимущественно немусульманским населением?
Аргументация противников женской активности не всегда сводится к банальному «месту на кухне». Часть мусульман полагает, что в странах, которые не руководствуются шариатом, обращаться к светской системе законов и функционировать, работать, строить свою деятельность на их основе недопустимо. Понятно, что реалистичных альтернатив эти критики предложить не могут, так что разговоры о «необходимой пассивности» остаются разговорами. А мусульманки тем временем вынуждены преодолевать не только мужскую конкуренцию, но и негодование своих братьев по вере.
Возможно, поэтому в России, в стране патриархальных устоев и «мужского бизнеса», в стране, где влияние женщин на политику сведено к минимуму, а межрелигиозное напряжение в обществе растет, голос мусульманок практически не слышен. Возможно, поэтому российские женщины, исповедующие ислам, охотнее посвящают себя благотворительным и социальным проектам, а борьбу за свои права и свободы считают непосильной, почти невозможной задачей, которую разумнее было бы возложить на многочисленные мужские плечи.
Нельзя сказать, что благотворительность и просвещение – такой уж малый вклад в развитие российского общества. Журналистке Лилии Мухамедьяровой, президенту благотворительного фонда «Солидарность», вместе с командой единомышленников удалось за три года помочь более шести тысячам человек, в том числе сиротам и тяжелобольным детям, а нынешний директор недавно открывшегося в Казани учебно-реабилитационного центра для незрячих «Ярдэм» Малика Гельмутдинова немало лет посвятила работе с незрячими и глухонемыми людьми, освоив систему Брайля и язык жестов. Все эти достижения не заметны широкой общественности, но разве не они войдут в историю?
Кстати, об истории. Десять лет назад мусульманкам России удалось добиться разрешения фотографироваться на паспорт в хиджабе, и разрешение действует до сих пор. Немалую роль в этом деле сыграла татарстанская журналистка Альмира Адиатуллина. И сегодняшнее обострение дискуссий вокруг внешнего вида мусульманок послужило стимулом к борьбе за свои убеждения уже для молодого поколения: ставропольская 11-классница Алина Сулейманова отстаивает в суде свое право ходить на уроки в хиджабе, а отчисленная с третьего курса за хиджаб студентка Красноярского медуниверситета Айгуль Хидирбекова добилась восстановления.
Пока еще не выработаны механизмы объединения и совместной работы мусульманок с другими организациями и религиями по общим проблемам. Мусульманки намерены влиться в ряды тех российских родителей, кто борется за возможность домашнего образования для детей, выступает за раздельное обучение, создает сеть частных и домашних детских садов; присоединиться к движению против пропаганды однополых браков; способствовать развитию государственной системы по социальной защите населения.
Тут, конечно, не обойтись без постоянного и настойчивого мониторинга законотворческих инициатив, без активного их обсуждения и совместных выступлений в СМИ и в обществе в защиту нравственности, семейных ценностей, здорового межнационального и межрелигиозного климата в стране.
Дарья Гармоненко 
