Вероника Чернышева
Адамы и Ева.
Фото Артема Житенева (НГ-фото)
Главное – вовремя и удачно припарковаться. Ибо всенародная любовь к авангардному искусству начала прошлого века порождает не только духовное единение современных интеллигентствующих масс, но и страшные пробки вокруг Третьяковки на Крымском валу. Открытие выставки «Бубновый валет» стало, пожалуй, самым громким светским событием текущей недели. Джипы и неджипы примерно в равном процентном соотношении одинаково безуспешно месили снег на подъезде к галерее, отчаявшиеся покидали автомобили и шли пешком. Так полюбоваться на программные полотна Машкова, Кончаловского, Лентулова, Фалька, Гончаровой и других «бубновалетцев», несмотря на мороз и серьезные препятствия для внедорожников, приходили телеведущая Екатерина Андреева, певец Дмитрий Маликов с женой Инной, заслуженный деятель искусств Святослав Бэлза, художница и галерист Айдан Салахова, целая группа лидеров художественного андерграунда 60-х во главе с Эдуардом Штейнбергом. А также сотни немедийных лиц, о чьем благосостоянии, как правило, свидетельствуют запахи, марки обуви, галстуки, часы, внесезонный загар, блеск драгоценностей и всячески выраженное внешне внутреннее спокойствие и несуетность, которое обнаруживает давно приобретенную возможность наслаждаться прекрасным, не думая о насущном.
Приглашения в гербовых конвертах ждали у входа послов, госчиновников, спонсоров и известных частных собирателей. В общем выглядело все вполне благообразно. А поскольку открытие носило характер закрытого VIP-мероприятия, залы Третьяковки были застрахованы от проникновения внутрь обычно скитающихся по вечерней Москве в поисках наживы в виде элитного спиртного и бутербродов с красной рыбой халявщиков, разными способами выдающих себя за приличных людей. Впрочем, они бы, наверное, разбавили подчеркнутую светскость вернисажа и внесли необходимый эпатаж, которого активно требовала эстетика «бубновалетцев». Так, напоминая собравшимся в том числе и об этом, в одном из залов демонстрировали документальный фильм «Бубновый валет» в русском авангарде», снятый в Санкт-Петербурге по заказу одного из организаторов выставки – фонда «Екатерина». Зрителей завораживала черно-белая хроника 1910-х о диспутах, переходящих в рукопашный бой.
В первых скандально известных выставках художников общества «Бубновый валет», как известно, кроме собственно творцов нового искусства и его ценителей участвовали также жандармы и, например, известный мастер публичного скандала Владимир Маяковский.
Знак своего общества молодые художники, объединившиеся для противостояния передвижникам, мирискусникам и академическому реализму, рассматривали как символ кипучей молодой крови и метку каторжника. На языке французского разговорного обихода «бубновый валет» означало также – мошенник, плут, человек, не заслуживающий уважения. В данном случае название еще и пародировало претенциозные символистские «голубые розы», «венки стефанос», «золотые руна». Новаторы высмеивали вычурность. «Мы решили: чем хуже, тем лучше, да и на самом деле, что может быть нелепее «Бубнового валета»? – пишет в своих воспоминаниях Аристарх Лентулов.
Устроив переворот в русском искусстве, вписав его в европейский авангард, в обществе «бубновалетцы», исключенные из Московского училища живописи за неподчинение педагогам, возродили моду на публичное выяснение отношений. Вновь стали актуальны пощечины и дуэли. В жизни и искусстве ими культивировалось все, что могло бы стать достойной антитезой декаденству и декаденствующим, символизму и казавшейся теперь далекой от жизни вечной женственности.
Вдохновенность и мечтательность отметаются, как романтические предрассудки. Утонченность всячески пародируется – в фокусе здоровый материализм, влюбленность в плоть и кровь. Воспевается лубок, провинциальность, народная жизнь, рекламная вывеска, изобилие в любых проявлениях, трактир и ярмарка, здоровье и радость. (В мастерской одного из идеологов общества «Бубновый валет» Ильи Машкова висело объявление: «В моей мастерской место здоровым и сильным». Он же написал «Автопортрет вместе с художником П.Кончаловским», изобразив себя и коллегу в облике пышущих здоровьем культуристов, что вызвало массу недоуменных откликов на первой выставке «Бубнового валета» в 1910 г.). На полотна возвращается обнаженная натура, но пишется она вне романтического антуража и мифологических сюжетов.
«Это не живопись, а фонарь!» – сказал одному из своих учеников Валентин Серов. Максимилиан Волошин портреты и автопортреты «бубновалетцев» называл «серьезно трактованными шаржами». А Александр Бенуа видел в полотнах бунтарей «душистую дикость». Увлеченные французской художественной культурой Машков, Лентулов, Куприн, Кончаловский талантливо соединили ее с русским «примитивом». Они поклонялись Сезанну, Гогену, Матиссу и Ван Гогу, но были далеки от эпигонства, хотя современные им критики неоднократно упрекали их именно в подражательности.
Выставка в Третьяковской галерее собрала полотна «бубновалетцев», чтобы показать творчество недолго просуществовавшей группы московских художников как самостоятельное и самобытное явление русской художественной жизни, а не французское веяние, лишь предсказавшее отечественный авангард.
Московский вернисаж оказался третьим по счету за последний год открытием выставки «Бубнового валета». Первое состоялось в начале 2004 года в Монако (выставка называлась «Между Сезанном и авангардом). Второе, представлявшее расширенную экспозицию, под названием «Бубновый валет» в русском авангарде» состоялось в Санкт-Петербурге в Государственном Русском музее.
Московской же публике в рамках выставки, называющейся просто «Бубновый валет», представлены картины из собрания Русского музея, ГМИИ имени Пушкина, музея-заповедника «Абрамцево», ряда периферийных музеев, кое-что из частных коллекций и собственно из собрания Третьяковской галереи.
