0
4786
Газета Стиль жизни Интернет-версия

01.11.2016 00:01:00

Не все идут в космонавты

Тэги: профессии, выбор, сми, журналистика


профессии, выбор, сми, журналистика Печатное слово и в доперестроечные времена могло кардинально изменить судьбу человека. Фото Валентина Кунова/ТАСС

В годы моего детства – только себе шепотом напомню, как давно это было, – мальчишки во дворе все как один мечтали стать космонавтами: подвиг Юрия Гагарина был у всех на слуху, и никакая высадка американских астронавтов на Луне не могла затмить нашего первопроходства в космосе. Достаточно такого факта, что в момент прямой трансляции NASA, столь знаменательного для всего мира «лунного» события, в Советском Союзе показывали по телику фильм «Свинарка и пастух». Это, конечно, не «Лебединое озеро», но от исторических телекадров внимание отвлекало. И вера в то, что «караваны ракет помчат нас вперед от звезды до звезды», грела сердца мальчишек до того истово, что самым отпетым я тайком выносила на просмотр семейный раритет – гагаринский автограф, который первый космонавт на Земле подарил лично мне, малолетней, во время своего приезда в Ташкент.

А дворовые девочки тоже почти единогласно хотели быть балеринами (за давностью лет не помню, к сожалению, что послужило первопричиной, может, просто постоянное присутствие балета на экранах весьма допотопных черно-белых телевизоров?). Я же не принадлежала ни к одному из этих фан-лагерей. Нет, удивительно звездными ночами даже в городе мне тоже верилось, что где-то на пыльных тропинках далеких планет когда-нибудь будут следы советских космонавтов. Но себя в этих рядах никогда не видела. И на балет меня родители водили регулярно, благо, что театр был в двух шагах от дома, но буквально с пятого класса я хотела быть только журналистом и никем больше.

Спросите почему? Потому что свою определенно пропагандистскую роль сыграли самые разные телепередачи – от «Клуба кинопутешественников» до «Международной панорамы». В них уверенные в себе журналисты, преимущественно мужского пола, рассказывали о разных странах и всяких чудесных приключениях, случавшихся там с ними. Эти картинки чуждого любому советскому гражданину западного мира завораживали, верилось, что когда-нибудь и я, так же вальяжно, как журналист-международник Александр Бовин, расположившись в кресле, буду рассказывать телезрителям про свои путешествия.

На этом моя фантазия давала сбой, потому что рассказывать о том, чего не видела, было сложно. Но учителя в школе, прознав про мою мечту, при всяком поводе нещадно ее эксплуатировали. «Ты же хочешь стать журналистом – ну-ка подготовь стенгазету к 23 февраля, к 1 Мая, к Новому году». И я готовила почти в одиночку, сочиняла репортажи из школьной жизни, стишки-эпиграммы и даже баллады к соответствующим информповодам. А потом, как бы невзначай прохаживаясь по коридорам, краем уха ловила реакцию на свои опусы.

О, эта журналистская слава, которая вызывает стеснение в груди даже тогда, когда у тебя в резерве есть всего один читатель! Среди огромного количества бумажных фотографий в семейном архиве до сих пор хранится моя самая первая заметка, опубликованная в самой главной молодежной газете республики той поры – в «Комсомольце Узбекистана», пожелтевшая от старости, заюзанная по всем краям листа. Моей маме, инженеру-землеустроителю по образованию, почему-то спалось и виделось, что я должна стать врачом. И не каким-нибудь, а хирургом. Методы воспитания и, главное, убеждения в выборе правильного образования в те времена, думаю, были жесткими не только в моей семье. А потому принудительно-добровольно я зубрила непонятную химию и ненавистную по причине кровавости процесса анатомию – эти предметы были необходимы для поступления в медицинский. Вот сейчас, по прошествии нескольких десятков лет, пытаюсь представить ситуацию: операционный стол, я в хирургической экипировке и со скальпелем в руках подхожу к лежащему на столе телу, делаю надрез и… вероятно, падаю в обморок: вид даже собственной крови меня вводит в состояние транса, а уж чужой – подавно. Так что есть высшая справедливость на свете: в один прекрасный день моя властная родительница раскрыла газету, которую я ей ненароком подсунула, увидела мою фамилию под заметкой... Но сдалась все равно не сразу. Были и слезы, и доводы про неженскую профессию, про то, что «у тебя никогда не будет нормальной семьи, потому что ни один муж не потерпит, чтобы жена приходила за полночь», и запирание на ключ со все той же химией. Но когда тебе всего 16 лет, какие-такие мысли про семью и мужа?! Словом, журналистом я все же стала.

И не изменяла своей профессии ни разу – ни тогда, когда наличие цензуры не только не скрывалось, а, наоборот, приветствовалось, ни в годы как будто бы свободы слова, ни теперь, когда вроде бы все можно, но попробуй скажи неправильное слово…

Да и сама журналистика все больше и больше приобретает статус служанки, которая если не успела прибраться к приходу хозяев или гостей, то должна хотя бы создать имидж порядка в доме. И никакие нынешние заходы на статью в социальных сетях не сравнятся по значимости, да и по количеству откликов с могуществом публикации в центральной прессе советского периода. Сегодняшние пропагандистские рупоры отдыхают в сравнении с методами агитации и убеждения в недалеком однопартийном прошлом. Когда каждый сознательный гражданин был просто обязан – подчеркну: обязан! – подписаться на несколько изданий на целый год: одно – из разряда центральной прессы, это, как правило, была газета «Правда», ну, в крайнем случае «Сельская жизнь» – тоже орган ЦК КПСС, второе – местного уровня, плюс один – два журнала на выбор. Я почему-то выбирала «Знание – сила», еще любила «Науку и жизнь». Иные радетели информационной насыщенности до того увлекались, что умудрялись потратить на подписку больше половины зарплаты. А потом ходили и клянчили у всех подряд «рублик до получки».

Но какие были резонансы! Ведь страна в большинстве своем была прессу читающей. И когда вовсю запахло перестройкой, то в редакцию каждой центральной газеты письма читателей приходили не то что пачками – мешками!

Помню, когда вышел фильм «Маленькая Вера», инициировала столкновение двух читательских писем с противоположными взглядами на жизнь простой семьи в провинциальном городке, убедительно показанной режиссером Василием Пичулом. Что тут началось! Отдел доставки писем меня реально ненавидел: ежедневно на протяжении почти двух месяцев в редакцию приходили тысячи писем с пометкой «в рубрику о фильме «Маленькая Вера». И на каждое письмо, присланное в газету, нужно было обязательно ответить. В конце концов пришлось придумать трафарет, который начинался с обращения: «Уважаемый ___. Ваше мнение – наше мнение. Ваша боль – наша боль» – ну и так далее.

Сейчас про такое письмо-плацебо вспоминать смешно, но тогда если читатель, пусть даже графоман, не получал ответа на свое обращение в редакцию, начиналась форменная разборка: кто получил письмо, почему не отреагировал? А если читательское обращение содержало какую-то жалобу на действия чиновника, врача или просто соседа, то задействовались все возможные ведомства, вплоть до Генеральной прокуратуры или Минобороны. И, будьте уверены, высокопоставленные генералы или партбонзы в семидневный срок были обязаны отреагировать, если редакция центральной газеты брала такое письмо на особый контроль.

Прочитала последний абзац еще раз и испугалась: а не проснулась ли во мне ностальгия по советскому прошлому? Но нет, возвращаться туда совсем не хочется. Просто мы, журналисты, тогда были молодыми и верили, что «не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас». И пусть теперь эта же вера помогает сегодняшним молодым моим коллегам – охочим до сенсаций и расследований, нахальным и умным – сказать свое слово, которое перевернет мир. Хотя бы однажды. Потому что, как говорит одна моя подруга, замечательная журналистка, кстати, «если я не буду писать, то я просто умру». И она, как я, как мои многие коллеги в самых разных СМИ, верит: российская журналистика – все же четвертая власть в стране, и от консолидации наших позиций зависят и перемены в идеологемах власти. Вот вылечится она от всяких нынешних пропагандистских поветрий и немощей, и мы заживем!

Кстати, никто из мальчиков и девочек из того моего двора детства так и не стал ни космонавтом, ни балериной. Наверное, потому, что их мечта была поверхностной и не прошла испытания временем.   


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Беженцам из приграничных регионов облегчат трудоустройство

Беженцам из приграничных регионов облегчат трудоустройство

Ольга Соловьева

Правительство РФ будет ежегодно обновлять пятилетний кадровый прогноз

0
816
Сверхдорогая ипотека в России – это надолго

Сверхдорогая ипотека в России – это надолго

Михаил Сергеев

0
1480
На складах инфляция не замирает, а ускоряется

На складах инфляция не замирает, а ускоряется

Анастасия Башкатова

Цены растут в том числе из-за нехватки площадей для хранения товаров

0
1278
Правительство одобрило выпуск необеспеченных облигаций "Роскосмоса"

Правительство одобрило выпуск необеспеченных облигаций "Роскосмоса"

0
649

Другие новости