Маргарита Васильева
Кто знает, существовала бы знаменитая картина Делакруа, не случись с ним 33 несчастья. Эжен Делакруа. Свобода, ведущая народ. 1830. Лувр
Бывают природные таланты, существуют наследственные болезни, а еще случается врожденная склонность к несчастным случаям. По крайней мере мне известны люди с такой особенностью. И не то чтобы они были глупыми или бездарными – просто вечно влипают в какие-то истории, периодически заканчивающиеся травмами разной степени тяжести. Ничего совсем фатального с такими персонажами обычно не случается, но доставить массу хлопот окружающим они могут.
Знаменитый художник Эжен Делакруа, по словам своего друга детства Александра Дюма, за первые годы жизни успел неоднократно проверить на прочность своего ангела-хранителя. Будущий живописец чуть случайно не повесился на мешке для корма лошадей, тонул, пережил пожар в детской и нечаянно отравился какими-то ядовитыми красками. Это не помешало ему благополучно вырасти, возмужать и написать кучу известных полотен, среди которых «Свобода, ведущая народ» – там аллегорическая дама со знаменем ведет на баррикады рабочих, буржуа и Гавроша с пистолетом. Скончался художник от инфекции в 65 лет. Рановато по сегодняшним меркам, но все-таки…
Моя маменька, спортсменка и чемпионка СССР, попадала в разнообразные приключения всю жизнь. Скажем, в начале 60-х пассажирский поезд маршрута Ленинград–Адлер вдруг остановился на самом берегу моря – возможно, был закрыт семафор. Многие пассажиры выскочили из вагонов, быстренько окунулись и вернулись на места, но наша героиня роскошно поплыла по волнам. В итоге поезд тронулся, а она еще в воде сидит. Чем все кончилось? Матушка, будучи в расцвете сил, погналась по щебенке за составом. Одну туфлю потеряла, с окровавленными ногами запрыгнула на железные ступеньки последнего вагона… Короче, успела. Чемпионки не сдаются. Оставшаяся туфля долго-долго хранилась в назидание потомкам. Я ее хорошо помню: светло-зеленая «лодочка» из мягкой кожи.
Позже маменька поехала на воды, в Пятигорск, подлечить печень, пострадавшую от большого спорта. Все чинно-благородно, высокий сезон, но вдруг она звонит отцу: «Дорогой, я тут ногу сломала, приезжай срочно, я сама не могу ходить на бювет». Началось судорожное оформление отпуска за свой счет, истерический поиск билетов на популярное направление и прочая суета. В результате выяснилось, что матушка играла в теннис на корте санатория, в эффектном прыжке подвернула ногу и получила перелом плюсны стопы. Следующие две недели маман в санаторно-курортных нарядах (других-то с собой не было) ковыляла в гипсе и на костылях на малые расстояния, а отец ей в термосе носил воду с источника (чтобы тепленькая была). Окружающие называли его «инвалидкин муж». Про падение ящиков с картошкой на матушкину голову я подробно рассказывать не буду, замечу только, что дело было во время шефского визита интеллигенции на овощебазу. Впрочем, данное сотрясение мозга было не сильным и – увы – не первым в ее жизни.
Кто-нибудь скажет: да какая же это склонность к несчастным случаям? Обычный выпендреж! Согласна, элементы выпендрежа тут присутствуют. Но не только в них дело.
Ведь другой родственничек – на этот раз сибирских кровей – тоже периодически попадал в различные приключения, причем абсолютно индивидуально, без всякой восхищенной аудитории. Однажды в студенческие годы он пошел охотиться за рябчиками, но рябчики попрятались, и наш красавчик с ружьем за плечами полез на дерево, чтобы оглядеться. Но карабкаться с ружьем ужасно неудобно. Взял он его, да и бросил вниз! Старая одностволка ударилась прикладом о ветку и сделала «Бум!» К счастью, сбило только окружающие сучья.
|
|
В детстве пианист-виртуоз Сергей Рахманинов, по сути, был «зацепером». Фото © РИА Новости |
Выводы парень сделал, но через несколько лет во время рыбалки на нем загорелся новый брезентовый плащ с тугими петлями. Результат – серьезные ожоги. Говорил потом, что все было тоже не так, как думают… Но не будем о грустном.
На мой взгляд, в данных случаях ключевую роль играет переоценка своих возможностей. Очень опытный доктор-спасатель, травматолог, рассказывал, что его пациентами обычно становятся те, кто говорит: «Я знаю короткую дорогу», «Смотри, как я могу!» и «Я всегда так делаю».
В случае с курортной маменькой получилась гремучая смесь: «смотри, как я могу прыгать за мячом» объединилось с «я всегда так прыгаю за мячами». Что и привело к гипсу. А могло и не привести. Потому что склонность к несчастным случаям все-таки существует, но не у всех.
К примеру, у Сергея Рахманинова ее не было. Принятый в консерваторию чуть ли не в восемь лет, он был, по сути, «зацепером» – катался, прицепившись к трамваям, и прыгал с них на ходу, периодически приземляясь на четвереньки. Кто-то из консерваторских преподавателей застукал будущего пианиста-виртуоза за таким развлечением и чуть не получил инфаркт от ужаса. Но ведь ни одна из гениальных ручонок не пострадала. А во взрослом возрасте уже признанный музыкант обожал объезжать норовистых лошадей и гонять на автомобиле по проселочным дорогам дореволюционной России. И все без приключений, ничего интересного для биографов. Как тут не вспомнить классические строки Иосифа Бродского: «Рядом с ним – легионер, под грубым кварцем. / Он в сражениях империю прославил. / Сколько раз могли убить! А умер старцем…»
Но маятник, как известно, качается в обе стороны. Одни люди склонны переоценивать свои силы, другие – свою предусмотрительность. Типа Чеховского «Человека в футляре». Там учитель греческого языка Беликов жил по принципу «как бы чего не вышло» и даже в хорошую погоду ходил в теплом пальто, в калошах и с зонтиком, а женской прислуги не держал, опасаясь сплетен. Напомню, что данные ухищрения ни к чему не привели: в итоге персонажа все равно спустили с лестницы под хохот несостоявшейся невесты. Но Беликов – так сказать, «предельный переход», литературная модель.
В реальной жизни у каждого свои фобии и свои порывы уберечься от несчастных случаев. Весьма иллюзорные порою. Сейчас, например, принято очень опекать детей, даже подросших. Ну да, я сама сумасшедшая мать и бабушка, но детям-то тоже надо учиться жить! Помню, какому остракизму подверг меня ряд знакомых, когда сын после третьего курса биофака отправился в палеонтологическую экспедицию в Забайкалье – студенты под присмотром трех аспирантов искали в речном песке зубы динозавров. «Как ты его отпустила! Не мать, а мачеха! Такой адский риск!» Честно говоря, поводов для паники не было никаких. Сына потом я даже в Индию отпускала, где в смысле бактерий все куда рискованнее.
Кстати, о санитарии, гигиене и перестраховке: у меня в университете был профессор, который в столовой всегда покупал к обеду два стакана чаю. Один – для питья, другой – чтобы помыть в нем столовские вилки-ложки. На удивленные вопросы он всегда отвечал одинаково: «Дизентерия – это не романтично». Моя старинная медицинская приятельница гордо сообщила, что никогда не пользуется лифтом, хотя живет на седьмом этаже: «А вдруг в кабине лифта кто-то надышал короновирусами?» Сухая, как экспонат гербария, она отказывается даже от микроскопической печенюшки: там водятся быстрые углеводы. Ее коллега при посещении бассейна сначала мажет ноги противогрибковой мазью, потом надевает плотные тапочки, а после плавания снова мажет ноги мазью, но уже другой. Профессиональная деформация? Ну, как сказать. Скорее состояние души. Мои братья-доктора, обремененные учеными степенями, беспечно катаются в лифтах, носятся на горных лыжах, охотно лакомятся мороженым, напичканным углеводами, и цинично успокаивают окружающих: «Против генотипа не попрешь!» Почему-то я им верю. Наверное, из легкомыслия и любви к мороженому.