Евгений Лесин
Эмир Кустурица был и остается югославом – и когда жил и работал в США, и когда Югославии не стало. Фото Reuters
На первый взгляд может показаться, что это отличная иллюстрация к теории пассионарности Льва Гумилева: вдруг нация, культура которой раньше не обращала на себя особого внимания, поражает своими достижениями. На самом деле в данном случае все не так. Просто в середине 90-х россияне вдруг открыли для себя современную сербскую культуру. Что в России знали югославского ранее? Романы Иво Андрича да актера Гойко Митича, исполнителя ролей индейцев. Но в 1997 году вышел роман сербского, югославского писателя Милорада Павича «Хазарский словарь». В эти же годы видеопираты выпустили фильмы сербского, югославского режиссера Эмира Кустурицы «Аризонская мечта» и «Андеграунд». Хотя он и родился в Сараеве, то есть в Республике Босния и Герцеговина Социалистической Федеративной Республики Югославия, а прославился фильмом, снятым в США. В начале нового века, к романам и сборникам рассказов Павича прибавился «Атлас, составленный небом» Горана Петровича, его же «Осада церкви Святого Спаса». Уже ориентируясь на киноэстетов, пираты перевели ранние картины Кустурицы «Помнишь ли ты Долли Белл?» и «Папа в командировке». В фильмах мы услышали музыку Горана Бреговича. А потом узнали, что и сам Кустурица играет на бас-гитаре в группе The No Smoking Orchestra, узнали его друга-музыканта Нелле Карайлича. И как-то разом открылась россиянам сербская культура, расцветшаяся на обломках Югославии. Культура, не похожая ни на нашу, ни на европейскую. И притом впитавшая в себя наследие и православия, и католицизма, и иудаизма, и ислама. И приправившая все это острым соусом балканского солнца. А Балканы – пресечение всех евро-азиатских путей. Нет, не случайно все это произошло.
 |
| Эмир Кустурица.
Сто бед: Рассказы/ Пер. с фр. М. Брусовани. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. – 256 с. (Азбука-бестселлер). |
Недавно в открытии сербской культуры произошел новый этап. В прошлом году во Франции, а теперь в России вышел сборник прозы Кустурицы.
За что зритель любит картины Кустурицы? Скажете, за сюжет? Но в «Аризонской мечте» особого сюжета и нет. За юмор? Да. Но в первую очередь за его персонажей. Они необычны, ни на кого не похожи и невероятно милы. Они замкнуты и возвышенны. И, что называется, не от мира сего. И не важно, где происходит действие – в Сербии или в Аризоне. Американец Аксель Блэкмар в исполнении Джонни Деппа и балканский цыган Грга Питич-младший из «Черной кошки…» близки в своей чудаковатости и в своей искренности. Их третий родственник – герой заглавного рассказа сборника «Сто бед» босниец Драган Теофилович по прозвищу Зеко (что значит Зайка). Причем с американцем его роднит даже большее. Зеко разговаривает с карпом, живущим в ванне, а герою Деппа всюду чудится рыбка, будто плывущая прямо по воздуху. Аксель слушает в исполнении Игги Попа: «Лошадь думает. Собака думает. Человек думает. Рыба не думает. Она знает все». Зеко прочел в романе «Чевенгур», будто рыба молчит не по глупости, и отец поясняет ему: «Она ничего не говорит, потому что все знает, а вовсе не потому, что, как думают некоторые, ей нечего сказать или она глупа». Только Кустурица мог породнить русского писателя Андрея Платонова с американским певцом Игги Попом.
Кстати, Зеко в рассказе организует в Травнике коцерты группы Zabranjeno Pusenje (по-сербски, «Курение запрещено»), позже она станет известно как The No Smoking Orchestra. Вымысел сплетается с реальностью...
Вернемся к литературе, ведь мы сейчас говорим о Кустурице-писателе. Восточноевропейская, если говорить широко, проза – это, по сути, русская проза, но как если бы не было 1917 года. Потому что, разделившись на советскую и эмигрантскую, русская проза потеряла куда больше, чем приобрела. А вот просоветские режимы стран Восточной Европы то ли не смогли, то ли не успели как-то очень уж сильно навредить литературе.
 |
| Герои Эмира Кустурицы легко узнаваемы, будь
то родные ему жители несуществующей ныне Югославии... Кадр из фильма «Черная кошка, белый кот». 1998 |
Вроде есть все «советские» штампы и «заморочки» (не у каждого, разумеется), а читаешь – и ты в России, какой она могла бы быть. Прогресс – штука необходимая, неизбежная, но зачем обязательно еще и в ГУЛАГ людей окунать? Кустурица – а мы, повторимся, в данном случае говорим о прозаике – автор совершенно советский. Действие новелл, судя по всему, происходит примерно в 1984 году (настойчиво упоминается Сараевская олимпиада).
Последний, кстати, сугубо советский год. Потом все потихоньку начнет разваливаться, а Югославия – так и вообще запылает. Какая Олимпиада? Какие там «Динамо» (Загреб) или «Црвена Звезда»?
А ведь них даже язык – сербохорватский. Даже сейчас. Правда, сейчас – после всех этих балканских войн – читать про Югославию довоенную как-то особенно тяжко. Герою – Алексе Калему – 13 лет, он еще не знает, что его ждет. А мы знаем, и автор знает. Самый призывной возраст будет у Алексы, когда на Балканах начнут стрелять.
Но пока все иначе. Пока у него родители: у отца инфаркт (не говори маме, она на курорте), мать тоже в больнице (не говори отцу, он думает, что я на курорте), а сына грабят, отнимают всю отцовскую зарплату. Потом он ее вернет (двоюродный брат поможет) и всю пропьет. Взрослый почти. А самый главный вопрос, помимо того, как правильно – инфаркт или инфракт, рак или краб, – ясен из диалога:
«– Скажи-ка, Алекса, ты дрочить уже пробовал?
– Чего?
 |
| ...или жители не такой родной ему, но знакомой
не по наслышке Америки. Кадр из фильма «Аризонская мечта». 1993 |
Я украдкой бросил взгляд на мать. Звон посуды и шум льющейся из крана воды мешали ей слышать наш разговор.
«Чтобы потом меня звали дрочилой?» – подумал я.
– Пора бы уже начать.
– Нет! Я еще слишком мал!
Недо отвел меня в сторонку:
– Набираешь полную ванну горячей воды, запираешься, залезаешь в воду… и шуруй правой!
– Но я левша!..»
Но это вопрос, так сказать, судьбы. Как быть, чем заниматься и т.д.? А есть ведь и настоящие проблемы:
«– У меня проблемы, – внезапно признался я. – Что мне делать?
– Это зависит… от того, в чем проблема.
– Меня хотят заставить читать книги… А я бы уж лучше в колонию загремел! (...)
– Мой братан до конца года должен был прочесть «Красное и черное» Бальзака.
– Стендаля. Бальзак написал «Отца Горио».
– Если не заткнешься, сейчас схлопочешь.
– Но я почти уверен…
– Тебе так важно, кто написал? Значит, братану в школе сказали: не прочтешь, мол, книжку, останешься в седьмом классе на второй год. Мать привязала его к стулу и пригрозила: «Глаз с тебя не спущу, пока не дочитаешь до конца! Даже если ты сдохнешь, пока будешь читать, а я ослепну, на тебя глядя, но ты его прочтешь, этого чертова мужика!»
– Какого мужика?
– Ну, этого… да Бальзака же!»
 |
| Рыба не думает. Рыба молчит. Потому что она
и так все знает. Кадр из фильма «Аризонская мечта». 1993 |
Читать тогда Алекса, конечно, все-таки начал. Прочел «Ослиные годы» Бранко Чопича. Кто такой? Читаем Кустурицу: «После Второй мировой войны Бранко Чопич пришел с горы Грмеч в Боснии, чтобы найти в Белграде своего дядю. Не найдя его, он уснул под мостом Александра Карегеоргия. Много лет спустя, всей душой переживая югославскую трагедию, он спешил завершить все дела. Он боялся за своих персонажей (…) И вот однажды он пришел туда, где провел свою первую ночь в Белграде. И не встретил никого, с кем поздороваться. Какая-то женщина с удивлением остановилась, проводила его взглядом и едва заметно махнула рукой, когда он уже был на противоположном конце моста. Бранко тоже остановился. Прежде чем перекинуть ногу через перила, он увидел ту женщину, и взмах ее руки, и желание поприветствовать его. Он обернулся, махнул в ответ и бросился в Саву».
Бранко Чопич (1915–1984) действительно покончил с собой 26 марта 1984 года. Он бросился с моста через реку Саву. С моста Братства и единства. В народе тот мост называли тогда Бранков мост. По имени поэта Бранко Радичевича (1824–1853).
Такой вот Бранков мост.
Да, проза Кустурицы похожа на его фильмы: комедия и трагедия, абсурд и бурлеск, повседневность и философия идут в ней рука об руку. Чего стоит хотя бы такой диалог:
«– А что, жизнь так же неизменна, как дно реки?
– Что ты там бормочешь?
– Я сегодня это заметил. Когда дует ветер, поверхность воды меняется, но на дне все остается неподвижно.
– Ничего не понял…
– Я хочу все изменить».
В сборник вошли шесть рассказов – давший название всей книге «Сто бед», а также «Короче… сам знаешь…», «Олимпийский чемпион», «Пупок – врата души», «В объятиях змеи», «Странник в браке».
Дарья Гармоненко 
