Беседовала Ольга Маттиас Лангхофф ≈ режиссер, чье имя вписано в ареопаг европейской современной режиссуры. Он родился 9 мая 1941 года в Швейцарии, куда семья бежала от фашизма. После войны семья вернулась в Германию и оказалась в ГДР. Отец Лангхоффа возрождает «Дойчес театр» и приглашает Брехта. Родившись в театральной семье, Лангхофф не спешит пойти по стопам отца: изучает химию, работает каменщиком. В 1961 году поступает в труппу «Берлинер ансамбля». Близким другом и творческим alter ego режиссера становится писатель и драматург Хайнер Мюллер.
Лангхофф ставил спектакли в ГДР и ФРГ, Франции и Испании, Италии и Буркина-Фасо. В 1989–1991 годах руководил знаменитым театром Види-Лозанн (Швейцария). Руководству театром предпочитает статус свободного художника. В 2001 году Международный театральный фестиваль им. Чехова привез его спектакль «Ревизор» с итальянскими актерами, который стал событием. Лангхофф увлечен идеями Вс. Мейерхольда как театром будущего. Этой осенью Центр им. Мейерхольда пригласил Лангхоффа для вручения премии, учрежденной в честь великого реформатора русского театра. В Москве был показан спектакль «Квартет» Хайнера Мюллера, поставленный Лангхоффом в Париже. В последнее время он больше всего работает во Франции. Директор Национального театра Бретани Эмманюль де Верикур пригласил его для постановки «Любви под вязами», «Ричарда III», «Ревизора» и «Троянок».
≈ В свое время вы вернулись в разрушенный Берлин. Вы видели, как строилась Берлинская стена, и видели, как она разрушалась...
≈ Мир просто передвигает разделительные стены на новые места. Я не вижу принципиальной разницы между людьми, которые пытались преодолеть Берлинскую стену, и людьми, которые гибнут на утлых лодчонках, пытаясь покинуть берега Африки. Я только что вернулся из Чили. А Чили в своем стремлении построить новый либерализм в тысячу раз сильнее Европы. Там все приватизировано, даже школы и университеты ≈ только частные. За обучение платят по 500 долларов в месяц. Это значит, что только пять процентов населения имеет доступ к информации. Вот вам пример возведения одной из чудовищных стен. Но это ≈ очевидная стена. А есть и внутренние стены. Например, мы ведем переговоры с Мюрьель Майетт, которая сейчас стоит во главе «Комеди Франсез».
≈ Вы обсуждаете идею новой постановки?
≈ Я думаю, что имеет смысл делать в стенах «Комеди Франсез». Мне говорят: «Может быть, взять Расина?» Я думаю, может, действительно, поставить Расина? Не знаю, насколько вы знаете «Комеди Франсез». Прекрасное здание с колоннами. Сегодня между этими колоннами все время селятся бомжи. И каждый раз я прохожу через стену, которая нас разделяет, и говорю: «Я не могу ставить Расина». Жизнь имеет глобальные формы, но она выражается в конкретике, которую мы видим каждый день. Может быть, я научился понимать это и видеть как раз благодаря тому, что в моей жизни была та стена. У меня нет ответа, как сделать так, чтобы стены исчезли, но у меня есть способность их видеть.
≈ Сохранился отзыв Томаса Манна на книгу вашего отца, написавшего, что Нобелевскую премию должны были дать вашему отцу, а не ему. Ваш отец был в концлагере. Что он вам рассказывал? Или он не рассказывал?
≈ Конечно, рассказывал. Он оказался там в самом начале возникновения концлагерей, вместе с депутатами Рейхстага стал жертвой самой первой «метлы». Проблемой было не только его собственное пребывание в лагере. Куда большим кошмаром стало то, что на его глазах эти лагеря превратились в машину по уничтожению людей. Он, как и многие узники ГУЛАГа, с которыми я разговаривал, чувствовал себя почти виновным за то, что он вышел, тогда как другие остались. Мой отец ≈ не писатель. Но мне кажется, книга очень хорошо написана. Он просто рассказывает обо всем, что с ним случилось, и о том, как он это прожил и пережил. Его книга ≈ практически первое живое свидетельство о концентрационном лагере в Европе. С одной стороны, это почти буколическое повествование, с другой стороны, тем кошмарнее, тем большее впечатление производят отдельные детали. Маленький пример. Когда было голосование за Гитлера или против Гитлера, как ни странно, узники лагеря могли принять участие в голосовании. Отец описывает, как узники долго обсуждали, голосовать или нет, и потом проголосовали: естественно, все «против». На следующий день начальник лагеря выстроил всех узников и сказал, что 99 процентов населения Германии проголосовали «за», поэтому ваше голосование «против» не представляет для Германии проблем...
≈ Вы произнесли имя Гитлер. Гитлер и Сталин для вас одно и то же? Все чаще и чаще их сближают и уравнивают...
≈ Нет. Гитлер, немецкий фашизм, антисемитизм неразрывно связаны с чудовищной глупостью и варварством. Сталинизм и тот террор, в который сталинизм вылился, все-таки основан на идее изменения, улучшения мира. Этот порыв в чем-то близок религиозному фанатизму, религиозным войнам. Сам Гитлер особого интереса не представляет, у него не было видения мира, а то, что у него было, просто смехотворно.
≈ Однако он начинал как художник, как и Сталин, который начинал как поэт.
≈ Оскар Мария Граф писатель 20-х годов, литературный сотрудник одного из мюнхенских театров, будучи в изгнании, признавался, что фашизм ≈ его личная вина. Однажды к нему пришел молодой автор по фамилии Геббельс. Граф, прочитав весь этот идиотизм, указал автору на дверь. «Если бы я тогда знал, мы бы только его пьесы и играли», ≈ часто повторял он нам.
≈ А почему вы ведете интервью по-французски?
≈ Сейчас же я француз, приехал в Москву с актерами «Комеди Франсез». Давно живу во Франции. Поменять язык ≈ лучший смысл поменять мышление. Это практически цитата из Гумбольдта, великого немецкого философа. Язык народа ≈ есть дух.
≈ Вы учили русский?
≈ К сожалению, нет, хотя русский был обязательным предметом в школе. Наш преподаватель не говорил на русском, как и мы. Мы были уверены, что не покинем нашу страну и что никто к нам не приедет.
≈ Вы получили прививку политического театра от Бертольта Брехта?
≈ Первая театральная прививка ≈ это мой отец, который был театральным деятелем. Я родился в Цюрихе, когда мои родители уехали в изгнание. После войны моя мать собрала все семейное добро в ящики и отправила поездом в Германию. По дороге украли все, кроме одной книги, которую отец нашел у букинистов в Цюрихе, ≈ «Русский театр». Поскольку ворами были нацисты, к русскому театру они не пожелали прикасаться. В мои молодые годы я познакомился с Брехтом, но помимо Брехта с системой Станиславского как с системой соцреализма. В книге «Русский театр», купленной отцом, было много фотографий из спектаклей Мейерхольда. В те времена имя Мейерхольда было нежелательно даже произносить. Тогда я первый раз себе сказал, что именно такой театр меня вдохновляет. На самом деле в моем воображении возник не театр Мейерхольда, а мои представления о театре Мейерхольда, который я домыслил по той самой книге.
≈ Сохранилась ли у вас эта книга?
≈ Нет. Эта книга теперь в Москве. Когда я первый раз приехал сюда, меня познакомили с внучкой Мейерхольда. Она произвела на меня такое сильное впечатление, что я ей рассказал про эту книгу, и теперь книга у нее.
≈ А как вы познакомились с Брехтом?
≈ Это было великое для меня событие. Мой отец руководил «Дойчес театром» в Берлине. И он пригласил Брехта вернуться из эмиграции, чтобы возглавить театр. Его возвращение стало почти семейным делом: мать готовила ему квартиру, а отец поехал его встречать (Брехт летел через Прагу) и взял меня с собой. Аэропорт, куда он прибывал, был небольшой, поэтому я смог увидеть, как из самолета выходит Брехт, надвинув кепочку, с сигарой. У меня возникло ощущение, что этот человек замыкается в своей скорлупе. Он едва пробормотал: «Здрасьте». Мы въехали в Берлин, Колонна победы, естественно, была в руинах, как, впрочем, и весь город. Люди начинали расчищать эти руины, чтобы возвести свои маленькие садики. И тогда Брехт сказал моему отцу: «Лангхофф, остановись!» Первую фразу на немецком он сказал следующую: «Посмотрите, ничего хорошего в ближайшие пятьдесят лет с этим народом не случится». Вы знаете, что Брехт после войны не написал ни одной пьесы?
≈ Как вы думаете, почему не понравились Брехту люди, которые расчищали руины для своих маленьких садиков?
≈ Могу высказать только догадки. Только что кончилась война, вся страна лежит в руинах. Это уникальный момент выстроить что-то новое. А они думают только о своем маленьком пятачке. И делают ровно то, что уже сто раз делали. А для Брехта в тот момент Берлин был раем, потому что он был плоским. Открытый горизонт и море возможностей.
≈ Мой коллега Джон Фридман пересказывал мне одно американское исследовании, в котором утверждалось, что на самом деле Брехт не сочинял свои пьесы, что у него было огромное количество литературных рабов и даже сексуальных рабынь. Это американский антикоммунизм или в этом есть доля правды?
≈ Об этом поговаривают. Отчасти это имеет под собой основания, потому что Брехт создал практику коллективного творчества. Но он не скрывал этого. Брехт в области драматургии вернулся к принципу средневекового авторства. Микеланджело не расписывал капеллу собственноручно кисточкой, иначе бы он писал ее до сих пор. Это вершина айсберга. Верно и то, что Брехт всегда жил с семью женщинами. То есть внутри гарема происходила определенная ротация, кто-то умирал, кто-то уходил, но у него всегда было семь женщин.
≈ Почему семь?
≈ Не знаю, но семь.
≈ Возможно, потому, что семь дней недели?
≈ Возможно. (Смеется.) Он отличался тем, что умел увидеть в своих женщинах талант, театральный, писательский. Одна из его сотрудниц, Элизабет Хауфманн, рассказывала о том, как строилась их жизнь. Элизабет работала с Брехтом над пьесой «Что тот человек, что этот», в которой использовалась пьеса Шекспира «Мера за меру». Она уже подписала договор. Брехт встретился с Хауфманн, немедленно отправился с ней в постель. Потом у него была назначена следующая встреча. Перед тем как уйти, Брехт сказал Хауфманн: «Пиши первую сцену, сделай ее в классическом стиле». Она и написала, как было велено. Его единственная официальная жена, актриса Елена Вайгель, не имела права участвовать в коллективной работе, но она абсолютно верила в то, что ее муж ≈ гений века. Работа протекала с девяти часов утра до двух часов дня. Распорядок соблюдался предельно строго. После двух Елена Вайгель приходила туда, где шла коллективная работа, и собирала все бумажки, на которых хоть что-то было написано. И все эти бумажки хранила очень бережно, они, собственно, и составили основу архива. Хотя непонятно, кто там что писал. И тут не помогает даже дактилографическая экспертиза, потому что кто-то мог диктовать, другой ≈ записывать. Теперь определить, где Брехт, а где не Брехт, ≈ занятие на долгое время. Все, что я могу сказать, а в общем – какая разница?..
≈ Сохранились ли хорошие отношения у вашего отца с Брехтом?
≈ Да. Отец до последних дней испытывал к Брехту огромное уважение. Хотя как режиссер мой отец придерживался традиционных форм театра. Брехт не видел никакой проблемы в том, чтобы разговаривать с политиками. С волками жить ≈ по-волчьи выть. Это ранило отца. В то время все ранили всех. Мы забываем, что в те времена художникам, артистам брутальность, жесткость были более присущи и намного очевиднее, чем представляется сегодня.
