"Беспредел" как цена за "маленькое" общество

Практика превращения нарушителей тюремного порядка в пассивных гомосексуалистов, которые в результате получают своего рода "клеймо" на всю оставшуюся жизнь, стимулирует размышления на более общую тему: каков образ сексуальности, отношений между полами, принятый в тюремной среде? Современное понимание любовных отношений предполагает равный статус их участников. Более того, если равенство сторон отсутствует в качестве предпосылки любовных отношений, то его достижение становится целью последних. "Любовь - это один из контекстов, в которых формируется субъект". Таким образом, любовные отношения не сводятся только к сексуальным, хотя сексуальность и играет в них существенную роль. Другой идеал сексуальности, характерный для традиционных обществ, основывается на неравном статусе участников любовных отношений, на их нереципрокном поведении, вплоть до утверждения естественности подчинения женщины сексуальным желаниям мужчины. "Грубая, "голая" сексуальность является продолжением насилия". К какому из этих двух идеальных типов ближе образ сексуальности, формируемый тюрьмой?

Исследователи, изнутри познавшие тюремный мир, часто подчеркивают радикальную противоположность образов мужчины и женщины в тюремной субкультуре. Роль мужчины заключается в навязывании им своей воли и желаний женщине, в ее подчинении своей власти. "Существо низшее, женщина создана лишь затем, чтобы насытить животную страсть вора, быть мишенью его грубых шуток и предметом публичных побоев, когда блатарь "гуляет". Живая вещь, которую блатарь берет во временное пользование". Стремление мужчины навязать свою власть женщине откладывает свой отпечаток и на чисто сексуальные отношения. Половой акт понимается многими мужчинами как непременно насильственное навязывание своей прихоти. Считается, что женщина должна сопротивляться. Иначе она - блядь. В тюремном арго дуальный характер взаимоотношений с женщиной - навязывание воли versus сопротивление - приобретает особенно отчетливые формы. Один из синонимов слова "женщина" - проститутка. Таким образом, тюремная субкультура включает в себя явные элементы мачизма, а дуальность норм приобретает новое измерение: противопоставление представителей двух полов. Граница, разделяющая мужской и женский мир, практически непреодолима в отличие от прозрачной границы между частной и публичной жизнью. Уничижение роли женщины, презрение всего, что с этой ролью связано, вплоть до использования этой роли в качестве самого жестокого наказания...

Дуальный образ сексуальности в контексте вынужденного и длительного воздержания и отсутствия какого-либо повседневного контакта с представителями противоположного пола (напомним, единственными женщинами, имеющими доступ в мужские колонии, являются врачебный персонал и реже психологи) обусловливает возникновение серии табу. Любое действие, которое может ассоциироваться с женской ролью, неизбежно приводит к "деклассированию" заключенного, его совершившего, и к переходу в касту мастей. "Был у нас конфликт месяц назад, мы его решили опять же через оперативный отдел┘ (речь идет о "красном" отряде, в котором сильны позиции администрации. - А.О.). Судя по всему, человек просто во сне положил на своего соседа руку┘ тот его неправильно, видимо, понял┘ чтобы этот конфликт дальше не шел, мы его решили через оперативный отдел┘ напрямую это не решается┘" "Вот у них (у молодежи. - А.О.) сейчас такое движение - вот у них голубые эти, как их называют, я не буду этими научными терминами, ну вот в пилотку там ныряют, понимаете. Быть педерастом - у них это почет какой-то. Как, если ты не трахаешься, ты не парень. Вот так вот слушаешь - представляете, о чем молодежь говорит, думаешь - или я дурак, или мир перевернулся".

Что касается среды несовершеннолетних заключенных, то здесь господствуют еще более странные и жестокие табу. Например, если кто-либо замечен за онанированием, он автоматически становится петухом. "Опущенные - это же обширное понятие в этом плане, это и анальный, и оральный секс, разные вещи, то есть может быть он онанирует - это тоже является опущенным". Иными словами, единственное доступное юношам в тюрьме сексуальное удовольствие (в отличие от обычных колоний длительные свидания с девушками в воспитательных колониях запрещены) - командовать остальными и следить за дисциплиной. Желая уменьшить влияние блатных ("припотелых"), администрация дает в руки "бугров" практически неограниченную власть и право добиваться дисциплины физической силой (бугры, как правило, "переростки", которых администрация сознательно не переводит во взрослые колонии). Но вместо всеобщего подчинения закону и формальным правилам руководство воспитательных колоний зачастую способствует беспределу. "Там (на малолетке. - А.О.) бугры зоны, бригадиры, активисты. Беспредельничали. Там действительно на выживание. Иной раз подумаешь, там похлеще, чем здесь (в тюрьме)". Вседозволенность бугров объясняется, с одной стороны, неспособностью надзирателей детально контролировать их действия, а с другой стороны, в разрушении механизмов неформального контроля за действиями лидеров заключенных.

В-третьих, вероятность беспредела велика в больших пенитенциарных учреждениях: по мере роста размеров колонии и увеличения числа участников взаимодействий механизмы контроля за насилием, действующие в рамках "маленького" общества, становятся неэффективными. Лагеря принудительных работ сталинской эпохи служат примером этого "закона больших чисел". Впрочем, боязнь "больших чисел" всегда была характерной для сознания заключенных, ибо неформальные способы организации повседневной жизни оказываются радикально недостаточными, когда речь заходит о большом числе участников социальных взаимодействий. "Здесь пять человек, здесь двое мы сидим, трое, пятеро. Там, на зоне, тысяча с лишним человек. Или я кого-нибудь задену, или меня заденут. А я уже этого боюсь. Вот я не буду никого задевать - найдется такой, который заденет меня. Специально, не специально, невзначай┘ Там больше конфликтных ситуаций для меня возникает. Здесь я могу этого избежать". Иначе говоря, беспредел является ценой, которую вынуждены платить все живущие в "маленьком" обществе за свою неспособность трансформировать его в "большое".