Сибирский Христос, мексиканские меннониты и Даша из Братеева

Новоявленный Спаситель наречен Виссарионом. Кадр из фильма «Христос живет в Сибири»

Половина «Артдокфеста» позади, и уже сейчас можно с уверенностью сказать, что фестиваль стал не только главным смотром документального кино в России, но и чуть ли не основным кинособытием года. Такого внимания со стороны прессы и зрителей не было даже в прошлом году, на волне скандала с отказом Минкульта финансировать проект. Интерес, к счастью, вызван не только и не столько околофестивальными историями, сколько программой смотра – обширной, качественной, грамотно составленной. Такой, что билеты на показы заканчиваются за считаные минуты, что само по себе редкость для любого российского фестиваля.

Из всех конкурсных фильмов труднее всего было попасть на «Саламанку» – самый загадочный фильм программы, из трейлера которого, как и из обрывочных рассказов организаторов, понять что-либо о картине было почти невозможно. Черно-белое, выстроенное, эстетически безупречное изображение сразу же отличает «Саламанку» от прочих конкурсных работ – впрочем, не только оно. Снятое режиссерами Русланом Федотовым и Александром Кулаком кино нельзя назвать чистой документалистикой, здесь есть написанный Ольгой Полевиковой сценарий и собирательный образ героя за кадром. А вот все, что в кадре, – непостановочная, местами поразительная правда. О жизни общины меннонитов в местечке Саламанка где-то в Мексике, куда эти приверженцы одного из направлений протестантизма переселились почти два века назад. С тех пор время тут, кажется, остановилось: жизнь мужчин и женщин, носящих одинаковую одежду, как униформу, похожа на ритуал – еда, сон, чтение Библии, учеба, работа, молитвы. Голос за кадром рассказывает историю выдуманного члена общины, однажды усомнившегося в правильности и непоколебимости ее устоев. Но его безликий голос отзывается в каждом мелькающем на экране молчаливом лице, внимательно, иногда смущенно, а иногда почти укоризненно всматривающемся в объектив. И наверняка в каждом, кто смотрит фильм, – сомнения тут общечеловеческие. А оттого эта не совсем честная, играющая со зрителем и похожая на игровое кино с его длинными планами, панорамами, статичной камерой документалистика, по сути, никого не обманывает.

В этом году в программе «Артдокфеста» сразу несколько фильмов рассказывают об изолированных общинах. «Страна Удэхе» – пожалуй, наиболее близкая по стилистике к «Саламанке» картина Ивана Головнева – об удэгейцах, одном из малочисленных коренных народов Дальнего Востока. А «Христос живет в Сибири» эстонских режиссеров Арбо Тамиксаара и Яака Кильми – о поселившихся в тайге последователях учения Виссариона, простого гаишника, в начале 90-х годов объявившего себя воплощением Христа. Вместо обличительного фильма о секте перед зрителями предстает чуть ли не рекламный ролик о земле обетованной, где в гармонии друг с другом и природой, в молитвах и труде счастливо живут сбежавшие от мирской суеты люди. В том числе петербурженка Света, бросившая мужа и уехавшая с тремя детьми к Виссариону. Удивительно, но кажется, что такой режиссерский подход и интонация (возможно, результат в том числе и долгого пребывания съемочной группы в общине) работает лучше откровенной критики. То тут, то там проскакивают ключевые фразы – вроде рассказа учительницы истории в местной школе, которая исключила из курса упоминания любых войн и катастроф. На фоне радостных песнопений и хороводов это звучит настолько устрашающе, что прямо называть общину Виссариона сектой и не нужно – дьявол, как известно, кроется в деталях. В том, с каким усилием (и неосознанной, но вызывающей смех в зале ироничной непосредственностью) дети пересказывают заученные куски из также явно отредактированной Библии и так же натужно говорят о добре, после чего с присущей детям жестокостью забрасывают друг друга снежками и ябедничают. В том, как сам Виссарион изредка выходит к своим «ученикам», каждый раз эффектно спускаясь с горы весь в белом.

Негласной темой «Артдокфеста» в этом году стал распад СССР, точнее, его последствия. Это и история Виссариона, неразрывно связанная с путчем 1991-го. И история простого жителя Бишкека по имени Владимир, героя дипломной работы выпускницы Санкт-Петербургского института кино и телевидения Анны Славиной «Жизнь – хорошо. Еще лучше». И даже, пусть косвенно, рассказ режиссера Родиона Бродского о своих маме и брате, не видевших друг друга 12 лет. Она живет в Израиле, он в Петербурге, куда женщина, наконец, приезжает – всего на семь дней, в тщетной попытке увезти сына на историческую родину и наладить с ним отношения. «Семь дней в Петербурге» – история интимная, семейная, не до конца понятная. Портрет типичной, почти карикатурной «еврейской мамы», которую сам режиссер пытается и понять, и оправдать перед зрителем, пуская его в собственный дом, к самым близким людям, бережно отбирая и монтируя отснятый материал, при этом не избегая ни острых углов, ни вероятности выставить кого-то из героев в неприглядном свете. Пожалуй, одна из самых смелых работ конкурса «Артдокфеста».

Действие еще одной, созвучной теме фестиваля картины – «Эффект домино» – разворачивается в Абхазии. Здесь, по сути, еще одна изолированная от остального мира община, не менее закрытая, чем та, что показана в «Саламанке» или «Стране Удэхе», похожая на одну сплошную незаживающую рану. На экране мелькают полуразрушенные сухумские дома, пустые прибрежные отели, искареженные снарядами улицы. Герои – министр спорта Рафаэль и его русская жена Наташа – пытаются ужиться среди руин, быть счастливыми. И кажутся выдуманными (будто авторы, как и в «Саламанке», написали текст) с их наивными и одновременно глубокими разговорами о судьбе Абхазии, о мировой политике, о любви, о международном чемпионате по домино, на который в Абхазии вся надежда. Такая же утопическая, как и надежда на соседку-Россию.

О политике так или иначе трудно молчать создателям почти каждого конкурсного фильма. Будь он об акционизме и его месте в искусстве на примере истории Pussy Riot, к которой обращается режиссер Евгений Митта в своем «Выступлении и наказании». Или же девочки Даши из Братеева, самовыдвиженке из одноименной картины Юлии Киселевой – одним из самых интересных и противоречивых высказываний на тему противостояния власти и оппозиции, на тему большой политики и маленьких людей, попадающих в эту систему. Начинавшая как независимый депутат, самовыдвиженка Даша проходит путь от акции на Болотной до участия в проправительственных демонстрациях. Не забывая о жителях родного района – теория маленьких дел в действии. Которая, судя по тому, как набросились на Дашу из Братеева зрители, не так ценна в нынешнее бескомпромиссное время. Почти о том же говорится и в «Крокодиле Геннадии», полуторачасовом фильме-портрете, снятом американцем Стивом Хупером и спродюсированным самим Теренсом Маликом. Его главный герой – пастор Геннадий Мохненко, этакий мариупольский Ройзман, открывший в родном городе реабилитационный центр для беспризорных детей. Автор показывает его как героя для одних, врага для других, а войну, начавшуюся в Украине, – не далекой политической борьбой, а вполне конкретным сражением, поломавшим судьбы живых людей и вынудившим их принять чью-то сторону, забыв о собственной миссии. Очень важной, но, видимо, не в масштабах мировой истории.