Любой конфликт заканчивается переговорами

Шейх Равиль Гайнутдин награждает представителя президента РФ в Чечне Валентина Власова исламским знаком отличия за мужество, проявленное им в чеченском плену. Фото Саяра Абдрахманова

- Равиль-хазрат, каково было основное содержание вашей беседы с премьер-министром России Владимиром Путиным?

- С премьер-министром мы обозначили следующие вопросы для обсуждения: ситуация в Дагестане; организация встречи премьер-министра с муфтиями Российской Федерации; празднование 1400-летия начала распространения ислама на территории России и, конечно же, вопросы отношений государства с религиозными организациями. Владимир Владимирович Путин очень серьезно вникал во все наши вопросы и проблемы. Особенно его волнует то, что ислам сегодня действительно не задействован в общественной жизни, его потенциал сегодня не используется в российском обществе. Мы остановились на вопросе подготовки кадров мусульманского духовенства и на многих других насущных проблемах. Что касается Дагестана, я высказал ему свое несогласие с тем, что сегодня распространяется огнестрельное оружие среди мирного населения. Высказал свое опасение, что если оружие будет распространяться, то оно может распространиться и в другие регионы Северного Кавказа, что чревато очень опасными последствиями. Также я высказал свое мнение по поводу того, что сегодня на стороне федеральных сил воюют добровольцы-дагестанцы: это показывает, что началась братоубийственная война. Хотя дагестанцы сами не поддерживают тех, кто сегодня пришел в Дагестан из Чечни, однако ситуация может в корне измениться, если войска начнут серьезные боевые действия на территории Дагестана. Только силовая акция не может окончательно сформировать настроения дагестанцев, и у них может совершенно измениться отношение к этой войне.

- Предусматривает ли Совет муфтиев России, вообще российские исламские лидеры, какие-то возможности переговоров с теми, кого называют сегодня исламскими радикалами на Северном Кавказе, например, с лидерами так называемого "Исламского джамаата", муллой Багауддином кизилюртовским?

- Я хочу сразу сказать: в нашем Совете муфтиев России представлены муфтии разных взглядов, в том числе в совете работают муфтии мусульман Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Ставропольского края, муфтий Ингушетии, муфтий Дагестана - все они имеют свои определенные взгляды. И муфтий Республики Татарстан, и имам Поволжья Мукаддас-хазрат Бибарсов, и муфтий азиатской части России Нафигулла-хазрат - у всех свое видение, у всех свои взгляды и на происходящее, и в целом на развитие ислама на территории Российской Федерации. Безусловно, некоторые муфтии категорически против ведения каких-либо переговоров с оппозицией, с радикально настроенными мусульманскими деятелями. Может быть, только поэтому мы сегодня не имеем доброго отношения со стороны радикалов к Совету муфтиев России, к Духовному управлению мусульман, хотя они, безусловно, уважают мусульманских деятелей. Да, к некоторым из официального духовенства у радикалов есть претензии, но это, я считаю, не мешает нам вести с ними конструктивный диалог. Ведь оппозиция сегодня есть, завтра она не исчезнет, никуда не денется, и все те вопросы, которые нас сегодня волнуют, останутся и завтра, значит, мы должны найти общий язык. Каким же образом нам сохранить стабильность? Каким образом нам достичь общественного, гражданского согласия, чтобы наши граждане, наши верующие не враждовали между собой? Тем более что мы исповедуем нашу религию: Священная Книга, Сунна нашего Пророка сближает нас. Как можно враждовать двум братьям? Поэтому, я считаю, вполне возможно, что в дальнейшем мы предложим начать такой диалог. Всегда, когда смотришь в глаза, ведешь открытый разговор, выясняешь взгляды и в этом находишь компромисс - люди сближаются, сближают свои позиции. Я думаю, что любой конфликт, военный конфликт, война в конце концов заканчивается мирными переговорами. Я считаю, Всевышний Аллах не будет доволен нами, если мы продолжим и углубим разногласия, продолжим кровопролитие.

- Часто мусульман России обвиняют в том, что они получают значительную финансовую помощь из-за рубежа, от так называемых арабских стран: из Египта, Иордании, Ирана, Саудовской Аравии, Турции, других стран. Насколько велика помощь российским мусульманам от исламских стран на самом деле? Оказывается ли какое-либо идеологическое влияние со стороны стран Залива, Саудовской Аравии, других мусульманских государств?

- Да, много было публикаций, и многие политики говорили и говорят, что мусульманам нашей страны помогают богатые шейхи, страны Ближнего Востока, страны Залива. К сожалению, это не соответствует действительности. Мы хотели бы получить помощь, я откровенно говорю. Сегодня государство не оказывает поддержки, не выделяет из бюджета средств для восстановления наших мечетей, для создания учебных центров - никакой материальной поддержки мы не получаем. Поэтому каждое духовное управление мусульман в Российской Федерации заинтересовано в получении помощи из-за рубежа, чтобы облегчить свою деятельность, облегчить свою трудную работу. Но, повторяю, мы такой помощи не ощущаем и не получаем. Получаем небольшую поддержку со стороны некоторых мусульманских стран в ведении просветительской деятельности и в подготовке мусульманского духовенства нашей страны: наших студентов приглашают на стажировку в зарубежные учебные заведения, например, в Ливию или в Аль-Азхар, в Египте. Или же оказание поддержки нашим учебным заведениям здесь, в России: помощь с преподавателями, в издании мусульманской религиозной литературы, в проведении различных наших мероприятий. И очень малая доля в помощи наших зарубежных братьев - их участие в строительстве новых мечетей. Вы знаете, что в Махачкале была построена мечеть с помощью Турции, в некоторых регионах, например, в Саратове, строятся мечети с участием некоторых мусульманских стран. Также оказывается помощь в строительстве мечети в Иваново. Но это добровольные пожертвования богатых людей, поэтому никакой "идеологической подпитки", идеологического давления здесь быть не может. Мы, российские мусульмане, в течение 1100 лет, а на территории Дагестана ислам существует 1400 лет, сумели сохранить ислам, развивая традиционные для нас течения. Мы очень высоко ценим то, что было сохранено нашими отцами и дедами, и развиваем сегодня то, что понято и принято российским обществом.

- Очень часто приходится слышать о роли так называемых эмиссаров из исламских стран, которые якобы способствуют распространению ваххабизма в России. Существует ли на самом деле такая проблема, особенно на Северном Кавказе? Привнесено ли извне фундаменталистское течение, которое мы называем ваххабизмом, или все-таки оно имеет какие-то корни именно в этом регионе?

- После того как наше общество стало открытым обществом, мы были рады тому, что к нам начали приезжать наши братья из-за рубежа, мы начали строить братские отношения с ними, начали развивать международное сотрудничество. Да, к нам приезжают различные делегации, к нам приезжают братья для того, чтобы помочь нам в организации и проведении различных конференций, курсов по исламу и арабскому языку, но все это контролируется нашими духовными управлениями, и здесь нет никакого влияния наших братьев, нет такого, чтобы кто-то приезжал и распространял чуждую для нас идеологию. Что касается распространения ваххабизма на территории Северного Кавказа, в том числе в Дагестане, здесь не нужно обвинять зарубежных эмиссаров. Сама экономическая, социальная ситуация, то положение, в котором мы сегодня живем, возродили радикализм, и все это произошло изнутри. Безусловно, общество, которое жило в течение 70 лет в духе атеизма, борьбы с религией, уничтожения духовных ценностей, получив возможность возродить духовность и вернуться к своим историческим корням и традициям, возродило то, что сегодня называют ваххабизмом. Но ведь этот термин можно убрать и навесить другой, от этого проблема не меняется. Можно их назвать и баракатистами. Но ведь настрой людей остается тем же. Поэтому сегодня мы не должны искать и винить в том, что происходит, какие-то течения ислама. Сегодня мы должны искать корни, причины, побудившие людей к таким радикальным решениям.

- СМИ и официальные власти России, особенно на первых этапах, придавали войне в Дагестане звучание войны с исламским религиозным экстремизмом. Не таит ли в себе определенную опасность подобное официальное описание ситуации? В исламском мире дагестанская война на самом деле может быть воспринята как война мусульман с неверными.

- Да. Когда мы встречались с Путиным, я в том числе ставил перед ним вопрос о том, что ошибочно сегодня громогласно говорить: "Идет борьба с исламистами, с исламским экстремизмом". Тем самым наши СМИ, наши политики косвенно и напрямую обвиняют религию в экстремизме, в радикализме, в бандитизме. Ни одна из мировых религий не проповедует экстремизм, терроризм. И называя сегодня тех повстанцев, тех оппозиционеров, которые выступают против того, что им сегодня не дают возможности свободно развиваться, мы настраиваем и против себя, против россиян, против государства наших братьев, которые следят за происходящими событиями за рубежом. Когда говорят, что идет чистка территорий от исламистов, которые стремятся создать мусульманское государство, в исламском мире это может вызвать очень отрицательную реакцию. Могут воспринимать это как: Россия ведет борьбу против мусульман, в России мусульманам не дают жить по их убеждениям и по их традициям, по исламу. Здесь наши политики должны очень серьезно думать, когда они говорят о таком деликатном деле, как борьба с экстремизмом или же борьба с религией. Не нужно показывать то, что сегодня делает Россия на Северном Кавказе, как войну против ислама, войну против религии и войну против последователей определенной религии.

- Уже есть какая-либо реакция в исламском мире на происходящие события?

- Я слежу за информационными сообщениями из арабских стран: и египетские, и саудовские СМИ освещают события очень неоднозначно. Они говорят, что во главе освободительного движения стоят такие герои, как Басаев и Хаттаб. Это показывает, что мусульманский мир воспринимает происходящее в Дагестане как борьбу с исламом и с мусульманами.

- Видите ли вы, Совет муфтиев пути выхода из создавшегося положения? Каким образом можно остановить разворачивающийся конфликт? Каковы перспективы развития ситуации?

- Я бы заглянул в историю на несколько лет назад. 2 декабря 1994 года, когда началась эскалация вооружений на территории Чеченской Республики, я обратился с заявлением к президенту России Борису Николаевичу Ельцину. Тогда я высказал не только опасение, но и предупреждение, что, если начнется война на территории Чечни, эта война может стать второй кавказской войной. Война не остановится на территории Чечни, а может перекинуться и на другие территории, в том числе и на Дагестан. Эта война будет не только войной малого народа, но коснется и больших народов нашей страны. К сожалению, наши опасения сегодня оправдываются. Идет война уже на территории Дагестана. Я всегда выступал за мирное решение всех конфликтов, за то, чтобы остерегаться кровопролития, братоубийственной войны. Поэтому сегодня нужно остановить кровопролитие. Нужно найти силы и начать переговоры. Найти тех достойных политиков, которые могли бы стать посредниками, вести переговоры с оппозицией, с вооруженными формированиями и с российскими властями.

- Вы знаете таких политиков в России?

- Я бы здесь назвал фамилию президента Чеченской Республики Ичкерия Масхадова. Это реальная фигура. Я бы назвал фамилию Минтимера Шаймиева, президента Татарстана. Я бы назвал имя Рамазана Абдулатипова, очень опытного политика, человека, который прекрасно знает Кавказ, Дагестан и профессионально занимается национальной политикой.