Артур Блинов.
Махмуд Ахмадинежад надеется на обострение отношений между Москвой и Вашингтоном в вопросах о ПРО.
Фото Reuters
Владимир Путин и Джордж Буш созвонились на прошлой неделе – впервые после мюнхенской речи российского президента – и обсудили наиболее острые международные проблемы. Среди них – ситуация вокруг Ирана, статус Косово и планы размещения элементов американской ПРО в Европе. Если последние два вопроса остаются предметом серьезных споров между Москвой и Вашингтоном, то в иранском сюжете стороны подтверждают взаимопонимание.
Давление на Тегеран усиливается
В телефонной беседе Путин и Буш обсудили ситуацию вокруг ядерной программы Тегерана после принятия Советом Безопасности ООН резолюции 1747, ужесточающей санкции. «Было отмечено, что Тегерану послан серьезный политический сигнал о необходимости сотрудничества с МАГАТЭ и международным сообществом, а также тот факт, что эта резолюция однозначно исключает применение силы, подчеркнуто значение совместного заявления министров иностранных дел «шестерки» с выражением готовности к переговорам», – говорится в сообщении пресс-службы Кремля.
После принятия резолюции СБ ООН 24 марта Тегеран заявил, что продолжит свою ядерную программу. По словам президента Махмуда Ахмадинежада, Иран не остановит работ по обогащению урана, так как ведет их в рамках своего права на мирные ядерные технологии. При этом власти страны заявляют о готовности к переговорам, но без всяких предварительных условий.
Стойкость Ирана многие наблюдатели связывают с расчетами на обострение отношений между Москвой и Вашингтоном по поводу ПРО. Однако до сих пор эти расчеты не оправдывались. Как известно, участники «шестерки» (постоянные члены СБ ООН и Германия) достаточно быстро договорились о новых санкциях (запрет на экспорт иранского оружия, расширенный список фирм и физических лиц, на чьи счета налагается арест) и демонстрируют готовность усилить нажим на Тегеран по истечении шестидесяти дней после принятия резолюции 1747.
Бушерский фактор
Разочаровывающий эффект на Иран произвели проблемы с завершением строительства Бушерской АЭС. В конце февраля появились сообщения со ссылкой на круги российского «Атомстройэкспорта», являющегося генподрядчиком на строительстве АЭС в Бушере, о том, что Иран не производит перевод средств в Россию в соответствии с установленным графиком платежей. Затем утверждалось, что Москва отозвала из Бушера часть специалистов и не проявляет готовности поставить в согласованные сроки (март с.г.) топливо для бушерского реактора.
Сенсационное сообщение поместила «Нью-Йорк таймс». Секретарь Совета безопасности РФ Игорь Иванов якобы поставил в начале марта ультиматум перед иранцами. Им предложено согласиться с планом обогащения ядерного топлива для Ирана на российской территории. В противном случае, как утверждается, Иванов заявил заместителю главы иранской делегации на переговорах по ядерной проблеме Али Хосейни-Ташу, Россия не сможет поставить топливо для АЭС в Бушере.
Известно, что Хосейни-Таш находился в Москве 7–9 марта и вел переговоры с Росатомом и, по некоторым данным, имел встречу с Игорем Ивановым. Официально содержание переговоров в Москве не раскрывалось. После публикаций последовала серия их энергичных опровержений Москвой. Сам Иванов категорически оспаривает сведения о якобы предъявленном им ультиматуме. По его словам, неправомерно вообще связывать вопросы о Бушерской АЭС и об иранской ядерной программе. Официально опроверг версию об ультиматуме Ирану и министр иностранных дел Сергей Лавров. Опровержение поступило и от «Атомстройэкспорта», который пояснил, что проводит обычную ротацию специалистов в Бушере, но с оговоркой: прибытие новых специалистов в Иран задерживается из-за проблемы иранских неплатежей.
В «сухом остатке» от всех этих разъяснений следующее – количество российских специалистов в Бушере сокращается, а содержащие низкообогащенный уран топливные сборки остаются в складированном виде на Новосибирском заводе химических концентратов, где они собраны в 2005 году.
Мюнхен помог взаимопониманию?
Парадокс острых международных проблем, подобных иранской: они не только ссорят между собой великие державы, но и в конечном счете побуждают к сотрудничеству. Иначе сами проблемы станут просто неразрешимыми.
События минувшего месяца опровергают самую ходовую оценку речи Путина в Мюнхене – о том, что она возвестила о начале новой холодной войны. Даже Вашингтон был вынужден, хотя бы по формальному показателю, признать обоснованность претензий Москвы. Критические высказывания Путина были истолкованы им как показатель «недостаточных усилий» американцев по разъяснению своей позиции. Соответственно, Белый дом принял решение активизировать контакты с Москвой, в том числе в целях разъяснения планируемых им действий. В рамках этого нового подхода прошли беседы госсекретаря США Кондолизы Райс с Лавровым в Берлине (по Ирану) 21–22 февраля и беседы помощника президента США по национальной безопасности Стивена Хэдли с Игорем Ивановым в Москве. И, наконец, состоялся разговор Буша с Путиным.
Вторая причина улучшившегося взаимодействия между Россией и США состоит в том, что свою часть пути навстречу партнеру, может быть, даже более значительную, сделало российское руководство. Об этом свидетельствует не только готовность России взять на себя долю расходов по оказанию материальной помощи КНДР в случае закрытия ею ядерной программы, но и улучшившееся взаимодействие по Ближнему Востоку.
В результате возникает двойственная картина сотрудничества между США и Россией по одним проблемам, как, например, иранская, северокорейская и ближневосточная, и соперничества по другим, в частности, касающимся роли обеих стран в ближнем зарубежье и Европе. Это далеко не противостояние в духе холодной войны, которое увидели многие эксперты после Мюнхена, а скорее взаимодействие в условиях не всегда совпадающих интересов.
