Майя Крылова Восемьдесят минут удовольствия. Таково впечатление от единственного московского спектакля Цюрих-балета, показавшего "Гольдберг-вариации" на музыку Баха. (Гастроли на сцене Большого театра организованы посольством Швейцарии в России.) И жаль, что партер зиял пустотами, образованными отсутствием приглашенных VIP-персон.
Хореограф Хайнц Шперли не считается на Западе "самым-самым", скорее он числится по разряду добротных профессионалов, отрабатывающих контракты руководителя балетной труппы сегодня здесь, а завтра там. Швейцарец, учившийся танцу в Англии и в Америке, успел поруководить труппами Базеля и Дюссельдорфа, с 1996 года работает в Цюрихе. "Гольдберг-вариации", возможно, свой лучший балет, он поставил в Германии в начале 90-х
...Если бы русский посол в Дрездене граф Кайзерлинг не страдал бессонницей, спектакля не было бы. И в 1742 году граф не заказал бы другу Иоганну Себастьяну Баху музыку, чтобы слушать ее в ночные часы. А музыкант графа, пианист Гольдберг, не озвучил бы исполненный заказ - тридцать вариаций для клавесина (ныне исполняемых на рояле). В итоге Бах получил сто золотых луидоров, Кайзерлинг - успокоительное для расшатанных нервов, а пианист - бессмертие, навеки оставшись в истории искусства. Балет идет под "живую" музыку, ее на наших глазах извлекает из инструмента русский пианист из Одессы Алексей Ботвинов. Наблюдение за его роялем в оркестровой яме позволяет немного приспустить музыку на грешную землю. Чтобы мы - со всеми нашими несовершенствами - почувствовали, что тоже допущены к этому пиршеству богов. (Один штрих: то, что сегодня воспринимается как метафизическое откровение, в эпоху Баха понималось совсем иначе. Ведь Кайзерлинг заказывал композитору не музыку вообще, а увеселение, "легкое и приятное". Недаром Бах включил в вариации так называемый кводлибет - шуточную музыкальную пьесу по мотивам популярных песенок. Историки раскопали, что в одной из этих песенок были слова: "Если бы моя мать кормила меня мясом, а не овощами, я остался бы у тебя подольше". А мы слушаем рояль и восторгаемся: ну и глубина! Вот и говори после этого о каком-то там прогрессе человечества...)
Хайнц Шперли - наш современник. Его отношение к партитуре одновременно и почтительное, и дерзкое. Хореограф не стремится быть революционней музыки и не желает дополнять Баха модными "поперечными" вспышками пластических контрапунктов. Сочинять свою Маленькую ночную серенаду, эксплуатируя тему сна, Шперли тоже неинтересно. Баховский космизм ему нужен не для спора, а для довольно-таки прямоточной экзистенции. Во всяком случае, на уровне либретто. Как формулирует Шперли, "Гольдберг-вариации похожи на течение жизни. Рождаются связи, соединяются пары, а затем расставания ведут к безразличию". И быть бы этому балету чем-то вроде опусов Бориса Эйфмана, если б не три обстоятельства - музыкальность швейцарца, его природный вкус и особенности биографии. В молодости Шперли работал в Женеве, а в тот момент женевский театр курировал Джордж Баланчин. От такого учителя грех было не научиться главному в профессии балетмейстера: образовывать формы исходя из музыки.
Бессюжетный балет Шперли хорош умелыми соотношениями между хореографией и партитурой, за которой хореограф следует не как раб, но как сообщник. Вернее, как тактичный комментатор из XX века, который мыслит гораздо жестче, чем мыслили в эпоху Баха или в эпоху Баланчина. Вместе со своими дизайнерами Шперли играет светом и силуэтами, подчеркивает структурирующую роль пауз, создавая свое исчисленное, а не сопротивляющееся измерению баланчинское пространство, замкнутую на себя, а не открытую, как у Баланчина, архитектонику. Строгость не очень сложной классической лексики смягчает налетом грубоватого комизма и усиливает "техногенными" хореографическими комбинациями. Компонуя дуэты и трио из вышколенных танцовщиков в "рабочих" балетных трико, Шперли исходит не только из баховского канона (повторение основной мелодии в разнообразии басового аккомпанемента и в различных темпах), в асинхронных массовках ему важно еще показать, что на дворе эпоха субъективности, и не существует какого-то одного, академически затверженного Баха. На самом деле Бах у каждого свой.
Теперь самое время посмотреть другие балеты Шперли. Не случайно в документальном фильме о нем вспоминают гегелевскую диалектическую триаду: теза - "абстрактный" балет "Гольдберг-вариации", антитеза - романтические балеты швейцарца, и синтез - его версия "Лебединого озера".
