Дарья Курдюкова
Композиция Владимира Немухина «День – ночь». 2000 г.
Идея выставки «Genius Loci/Гений Mеста» в галерее «RuArts» – рассказать через художественную жизнь об одном из старинных районов Москвы, Пречистенском. Культурное пространство от Пречистенской набережной и Остоженки, а также от Знаменской улицы и Бульварного кольца до кольца Садового рассматривается сквозь призму времени начала XX века и 1960-х годов.
Новая экспозиция интересна в плане культурологическом: она панорамно и в то же время детально охватывает разные периоды минувшего столетия, пытаясь нащупать их общий пульс. В этом проекте желание показать художников-шестидесятников из собственной коллекции галереи объединено с разговором о собиравших их работы коллекционерах, а также с разговором о художниках и коллекционерах начала прошлого века. Место встречи тех и других – само пространство Пречистенского района. Его особняки-«музеи», наполненные произведениями искусства, а также темные комнаты–мастерские живописцев 1950–1970-х. Так, на пересечении очень разных эпох, жизней разных людей и архитектурных памятников (многих из которых уже нет) ищется тот самый гений места. То, что останется после появления очередного пустыря на карте Москвы.
В центре внимания – московские шестидесятники. Вообще интерес к этому искусству растет: весной, например, в столице прошли выставки Оскара Рабина и Владимира Янкилевского, осенью в ГИМе – «Нонконформисты на Красной площади».
Как и авангард начала XX столетия, «второй русский авангард» 1950–1970-х был в оппозиции к официальной доктрине, в последнем случае – к соцреализму. Авангардисты второй волны, или нонконформисты, выбирали разные направления движения. Здесь и стремление к некоему метафизическому символизму, и отголоски экспрессионизма и сюрреализма, и диалог с мастерами 20-х годов, и абстракция в самом широком смысле. Путей было много, общим стало нежелание говорить языком официоза, которым не всякое и скажешь. В результате получились скандальные выставки – 1962 года в Манеже и «Бульдозерная выставка» 1974-го, после которых некоторым художникам пришлось уехать из СССР. Но сделанное ими осталось эхом, новым слоем культурного ландшафта тех мест, где они работали.
По сути, представленные в экспозиции произведения отражают взволнованный, порой мрачноватый, но свой (и это главное) взгляд на мир – будь то видение собственного в нем места, будь то конструирование другой реальности. Так, «Дверная ручка» и «Фонарь» одного из основоположников русского поп-арта Евгения Рухина – не просто узнаваемые предметы, они перерастают в вечные символы закольцованной во времени тоски. У создателя «метафизического натюрморта» Дмитрия Краснопевцева из цветочного горшка в сером углу лезут острые стальные побеги. Что это – метафора убогого и жестокого мира, где выживать будет такая вот поросль? Композиции Владимира Немухина – не вполне живопись. С написанных привычными красками, но странно-неудобно повернутых столешниц соскальзывают настоящие карты (вечная метафора игры) и письма; линии и углы всегда напряженно противостоят дугам и окружностям. Михаил Шварцман называл свои картины «иературами»: там появляются полуживые-полумеханические существа-идолы без начала и конца, множащиеся сами в себе, – те, в которых истреблено все человеческое. А еще дух шестидесятников – в диковатых сюрреалистических формах у Николая Вечтомова или в нервной экспрессии портретов чудака Зверева.
Это искусство лаконично («Блок» Игоря Вулоха – белое на сером фоне: думайте что хотите). Эта живопись мужественна, она без сантиментов, в нескольких веских словах говорит о важном. И не боится быть неуслышанной: кому надо, поймет. И если к художественному языку «второго русского авангарда» можно относиться по-разному (в том числе и не принимать его вовсе), то все же нельзя не слышать того, что сказано.
Дарья Гармоненко 
