Дарья Курдюкова
Современное искусство в ММСИ.
Фото Елены Рыковой (НГ-фото)
Во вторник Московский музей современного искусства отпраздновал первый серьезный юбилей – десятилетие. К этой дате в здании на Петровке подготовили новый вариант экспозиции. «День открытых дверей. Особняк – гимназия – клиника – музей» ММСИ и архитектор Юрий Аввакумов организовали как экскурсию по историческому прошлому музея. А в Третьяковской галерее на Крымском Валу в тот же день заработали залы постоянной экспозиции отдела новейших течений.
В Третьяковке двери к contemporary art открыли, в ММСИ их и вовсе сняли. Обе институции не оставляют стараний в попытках выстроить музейную экспозицию современного искусства. В ММСИ предыдущую версию под названием «От штудии к арт-объекту» делали к февралю. Тогда отталкивались от теоретических понятий (канон, натура, метаморфозы) и охватили весь XX век. Теперь обыгрывают историю музейного здания. Но и в случае с ГТГ, и в случае с ММСИ парадокс в том, что в принципе contemporary art и музей чуть ли не со времен футуристов, объявивших музеи кладбищами, смотрят друг на друга несколько недоуменно.
В том, что касается Третьяковской галереи, речь идет на самом деле лишь об обновлении экспозиции новейших течений, открывшейся в мае 2006-го и составленной Андреем Ерофеевым. До его скандального увольнения из галереи было еще два года. Сейчас экспозицию несколько упростили, избавившись от некоторых разделов и от произведений, не принадлежавших галерее. Период 1960–2000 дробится на семь частей, в целом следуя хронологии. Начиная кинетическими объектами Колейчука и кончая Осмоловским и Куликом. Между ними – соц-арт Комара и Меламида, концептуалисты Пригов и Елагина с Макаревичем, «Мухомор»┘ Из приобретенного за последнее время галерея представила, например, картину концептуалиста Юрия Альберта, эдакую размашистую абстракцию с заголовком «Живопись для стенографисток». ГТГ показывает все в духе «как это было», по-музейному неспешно, обстоятельно наполняя проверенными образцами период за периодом. Осторожничая и не дерзая влезать в нулевые годы, поскольку история их еще не отфильтровала и по полкам не разложила.
Так вот, а в Музее современного искусства двери вышибли. Ну, вернее, интеллигентно сняли с петель и оставили стоять возле дверных проемов, так что они стали походить на книжные страницы с оглавлением. А рассказать есть о чем: в конце XVIII века здесь был особняк Михаила Губина, через сто лет открылась одна из лучших в Москве гимназия Франца Креймана, потом, до 1958-го, в здании был прописан Госинститут физиотерапии и ортопедии. И теперь на дверях отражены эти пертурбации: надписи вроде «службы/учительская/электролечебница» сопровождают списки художников и комментарии к новой версии освоения пространства. Все же трехэтажное здание с цокольным ярусом, бельэтажем и ярусом жилым переосмыслено соответственно зонам общественной городской жизни, всевозможных утопий и более приватного пространства мифов. Кстати, к юбилею на парадной лестнице открыли гризайли, которые за все время жизни музея еще никто не видел.
Хотя актуальное наполнение залов арт-объектами и переклички с прошлым здания ясно прочитываются не всегда, думаю, главное тут (как и в проекте «От штудии к арт-объекту») – эксперимент. Когда вещи, отсылающие память к разным выставочным проектам (от «Мотоциклиста» Сергея Шеховцова и нынешней Венецианской биеннале до потрепанного строя столов, символизирующих ЦДХ в работе Саши Ауэрбах к выставке «Европейская мастерская»), вливаются в музейное пространство, начинают притираться друг к другу, обрастать новыми смыслами и контекстами. Среди самых цельных по впечатлению комнат – «спальня/комната воспитателей/палата». Сюда, в пространство чьих-то снов, вплелись ностальгически окрашенные пейзажи на раскладушках от Ивана Лунгина, жутковатые фото от Викентия Нилина, смутные воспоминания на нечетких портретах у Богдана Мамонова┘ Бывшие гостиная и кабинет директора наполнились знаками эпохи – от радиоприемника Андрея Ройтера до нефтедоллара Андрея Молодкина. В другом зале – знаменитый хлебный «иконостас» Анатолия Осмоловского. Версии «Хлебов» где только не участвовали – и в нашумевшем проекте «Верю», и в «Русском бедном», а теперь форма и сакральность как ее составляющая оказались напротив Высоко-Петровского монастыря, с которым соседствует музей. Проблематики свободы, коммуникации, общества потребления, религиозности, войны┘ выставка касается не отстраненно-имперсонально, а живо, не пугаясь субъективности и отталкиваясь от собственной истории – истории здания.
Понятно, что у ГТГ и ММСИ разные цели: познакомить с историей искусства или же вписать произведения в созданную концепцию. И разный эффект. Впрочем, эстафета музейных экспозиций contemporary art не окончена. В следующем году директор ММСИ Василий Церетели обещал показать новую версию. Обещает и Третьяковка – после осенней ретроспективы Дмитрия Пригова отдел новейших течений возьмется за очередной вариант постоянной экспозиции. Наконец-то ее планируют сделать тематической.
