О да, не про Европу

Танец маленьких полицейских. Фото автора

Вечер вернисажей на Винзаводе, кажется, оживил впавший в некоторое оцепенение Центр современного искусства. Выставки можно посмотреть в течение месяца.  

Здесь снова стало очень людно и – живо, как когда-то, когда каждый вернисажный вечер был событием. Но на этот раз в Сыромятнический переулок в формате pop-up позвали и гостей – Open Gallery, MSK Eastside Gallery и запомнившуюся больше всех галерею «Триумф», которая показала сборную трэшевую выставку, где были и рисунки братьев Чепмен, и карта мира «Тайная Вечеря» Дэмиана Херста. В цех Красного инсталлировали digest коллекции Олега Чиркунова – произведения Александра Бродского, Хаима Сокола, Дмитрий Гутова, группы Recycle, многих персонажей арт-сцены. И разные герои арт-сцены – тот же Дмитрий Гутов – с подачи ярмарки VIENNAFAIR сами стали проводниками вечера, фланировали по Винзаводу как экскурсоводы. Возвращаясь оттуда, пытаешься систематизировать оптовый запас впечатлений – если брать большими гранями (и неминуемо опускать какие-то детали), у меня получилось, что, с одной стороны, оказалось несколько рассчитанных на быстрый визуальный эффект проектов про тело, про его восприятие, про эротику. Долго ничего не было слышно (и видно) от Aidan Studio, и вот сейчас тут показали «Тайное занятие»: в основном внушительные картины с нагими женскими телами – тайное от Дубосарского и Виноградова, Георгия Пузенкова, самой Айдан Салаховой… и понятно, почему заранее тут наотрез отказывались и рассказать о проекте, и прислать хоть какие-то поясняющие фотографии. В новой AFTER:SIX Gallery Маша Янковская показала графическую «Кинесику» – тоже дамы, пусть и (почти) одетые, зато в замысловатых позах, но, в общем, простенько. А с другой стороны – XL Галерея, галерея Марата Гельмана с проектом «Культурный альянс» и «Риджина» с выставками про пейзаж, про политику, про ощущение современности.

Так вот современный российский пейзаж дышит изобилием понятных человеку простых вещей. Как на продажу, выставлены под пляжным зонтом пятилитровые тары с синей, как «самое синее в мире Черное море мое», водой в «Озимых» Ирины Кориной (в XL Галерее). Уютом мелко нарезанной новенькой плитки отзывается «Развирт Развиртуализаци» Ивана Тузова (у Марата Гельмана) – разве что вместо цветов-лебедей тут «большие», как в монументальном мозаичном искусстве, сюжеты. Политическая сатира, камерный пейзаж с мыслями о большом. А вон там, в «ЗаговОре» Сергея Браткова (в «Риджине»), на неведомых дорожках лягушки на ветвях висят. Россия вовсе не Европа. У нее особенная стать.

Пришедшая в contemporary art из театра (и театра не оставившая) Корина строит инсталляцию, как декорации. И зритель чувствует себя там некомфортно. Слишком напоминает арену (пред)военных действий. Местный пейзаж населяют палатка, внутри которой пусто и пахнет сеном, но сшита она из полотнищ с фотографиями, похоже, каких-то заседаний, напротив нее «укрепление» из мешков, в нем стоит напоминающая крохотную то ли придорожную часовню, то ли киот витрина. Внутри крутятся маленькие автомобили с флагами. А в центре мирозданья – дозорная вышка с хлипкой лесенкой и с исполинских размеров волчьей мордой (оруэлловское Big Brother is Watching You?). Из ее пасти «скалится» человеческое лицо, обложенное поминальными красными цветами.

Сергей Братков часто берется за социальные мотивы. На новых фотографиях – вроде бы и не социальное, снова пейзаж, притом почти безлюдный. Человек появится однажды, хотя его присутствие в «Заговоре»  – в повисших на ветках сапогах, в съезжающей с ветки же игрушечной армейской машине. Снимки фрагментов среднестатистического пейзажа средней полосы лежат даже на полу, «примятые» комьями земли, их начинаешь обходить, осторожничая, стараясь не наступить. А ничего вроде бы не происходит – гнетущая атмосфера ожидания. Но пейзаж вдруг выдает на-гора последовательные кадры полыхающего пожара, надвигающейся грозовой тучи и человека в черном, который бежит, пытаясь остановить катящееся вниз колесо. Так и остается эта «точка» жеста – шина да повисшая над ней в воздухе рука. Другая «точка» – как в красном углу висящая деревянная круглая крышка, накрытая черным полотном и с надписью «Пути распути/ Лучи разлучи/ Плеть расплети/ Топь утопи». Не заговор – заговор. Умение заговорить кого-то среднестатистическим и до потери сознания…

В связи с «Развиртуализацией» Ивана Тузова из петербургской группы PARAZIT в пресс-релизе Дмитрий Пиликин пишет о «привкусе эстетики советского монументального искусства». Потому что мозаики. Правда, тессеры-кубики напоминают и плитку-мозаику в ванной и на кухне, перенося условное место действия с общественного пространства в «пейзаж» усредненной частной квартиры. Вперемешку с зайками и Чебурашками «Лебединое озеро» танцует полиция, паясничает вождь мирового пролетариата – он то, будто наперед зная про «мочить в сортире», «мочит белых» (зайцев), то развоплощается в цветные «уорхоловские» инкарнации, то «занедорого» сбывает «Черный квадрат». Тут и Микки-Маус, и Сталин с Гитлером, и «Залежавшийся Марат», адресующий к давидовскому портрету французского революционера, убитого Шарлоттой Корде, у Тузова «друг народа», как называли Марата, стал скелетом. Здесь вообще много скелетов. Черный юмор, стеб помножаются на страшную картинку обытовления в том числе и политических символов, ставших клише, узнаваемых даже в стилистике тетрисных квадратиков.

«Развиртуализация» – их материализация. «Заговор» – смещение акцентов. И «Озимые», которые, будто замерев, спустя время еще аукнутся, взойдут.