Ла Скала теряет позиции

Исполнение Реквиема требует огромного количества музыкантов, в кадре – лишь треть. Фото Михаила Логвинова с официального сайта Большого театра

Начало культурного сезона в Москве прошло с итальянским оттенком – в Пушкинском музее гастролируют картины и рисунки Рафаэля, в Большом театре – знаменитый Ла Скала. Легендарный миланский театр привез один спектакль – оперу Верди «Симон Бокканегра» и две концертные программы – Реквием Верди и подборку фрагментов из итальянских опер.

Гастроли оперного театра – страшно дорогая штука, и пусть денег российских налогоплательщиков было потрачено меньше, чем спонсорских (Ла Скала выступает в рамках фестиваля «Черешневый лес»), но и тех жаль, впустую выкинуты. Выдающееся во всем этом мероприятии только одно – предпринимательское умение интенданта Ла Скала Александра Перейры. Концертную версию «Симона Бокканегры» за неделю до московских гастролей исполнили в Шанхае, так что остановка в Москве на обратном пути, безусловно, логична. Китайцы на привоз декораций, видимо, тратиться не стали, а россиян Перейра раскрутил. В итоге мы увидели скучный, неинтересный, бессмысленный спектакль, к тому же не в самом лучшем исполнении. Хотя можно выдвинуть и другую версию – быть может, вот этот уровень и есть Ла Скала сегодняшнего дня? Театр, где ценят «мертвые» спектакли и где уже не поют одни лишь первачи? 

Режиссер Федерико Тьецци и художник Пьер Паоло Бислери предлагают условное пространство с предметами, опознаваемыми как итальянские. Развалины замка, кипарисы, море на заднике (только в финале), деревянные кабинки Дворца дожей, условная палуба корабля (канаты) и условный замок Фиески (лестницы). Темное пространство, темные костюмы – так, что сложно отличить одного персонажа от другого, кто патриций, кто плебей – под серыми плащами не отличишь. 25 лет, прошедших по сюжету между первым и вторым актами, не ощущаются никак, более того – дедушка Марии выглядит гораздо моложе отца. Лео Нуччи, знаменитый баритон, хорош только актерской игрой – он действительно владеет искусством жеста, тела так, что его артистические намерения понятны и даже интересны, чего не скажешь о состоянии голоса, тут возраст, увы, берет свое. Михаил Петренко, один из лучших наших басов, в этой постановке выглядел безлико, словно не нашел интонационную характеристику своему персонажу. Пара Амелии (Марии) и ее возлюбленного Гарбиэля Адорно в исполнении сопрано Кармен Джаннаттазио и тенора Фабио Сартори, надо сказать, отличилась силой голоса, тут обоим не занимать, но нельзя сказать, что покорила благородством тембра, разнообразной нюансировкой или особенной кантиленой.

А вот по-настоящему увлек в этом спектакле оркестр. Маэстро Мунг вун Чунг представил неожиданного Верди – почти моцартовского, прозрачного, без бури и натиска, которые, в общем-то, предполагает эта воинственная драма и которых, признаться, в кульминационные моменты слегка не хватает. Но такова интерпретация Чунга, и с ней можно или нельзя соглашаться, но внимания она, безусловно, достойна. Пожалуй, именно работа оркестра, который позволил буквально с первых нот ощутить и ласку морских волн, и нежность рассвета, и дрожь Паоло (Симоне Пьяццола), с ужасом осознающего, что проклял самого себя.

Кстати, может быть, вследствие предварительного проката оперы в Китае к слаженности вокального и вокально-оркестрового ансамбля придраться практически невозможно. Чего не скажешь об исполнении Реквиема Верди – уже с Риккардо Шайи, главным дирижером театра. Квартет солистов – Мария Хосе Сирии (сопрано), Даниэла Барчеллона (меццо-сопрано), Франческо Мели (тенор) и Дмитрий Белосельский (бас) в а капелльных фрагментах был буквально на грани фола. Шайи не идет по пути ритуала, заупокойной мессы, он, вслед за Верди требуя сопереживания, оплакивал с комком в горле человека, а за ним и род людской, взывал к Богу и к ближнему – и достиг цели, ибо последние звенящие звуки у сопрано и оркестра заставили замереть и зал.