Марина Гайкович
Женщины хоронят своих мужчин: финал оперы.
Фото предоставлено пресс-службой театра
В Красноярском оперном театре прошла премьера оперы Александра Чайковского «Любить на войне» по прозе Виктора Астафьева, уроженца Красноярского края. Создатели обращаются не к сражениям, а к чувствам: спектакль получился красивым и пронзительным.
Любовь здесь начинается «за кадром», даже без появления героев на сцене: военные разговаривают о лежащих за сараем старичках, пастухе и пастушке, встретивших смерть обнявшись. Пастух и пастушка станут в спектакле именами нарицательными для влюбленных. Чайковский сам писал либретто, обратившись к двум рассказам Астафьева – «Пастух и пастушка» и «Звездопад» (и пьесе «Прости меня» по этому рассказу). По признанию самого композитора, он старался максимально оставить слово писателя, сочинив от себя лишь небольшие связки. И сама партитура написана так, что оркестр никогда не заглушает текст, а скорее высветляет его специфику – и лиризм, и шутку, и колорит диалекта, и глубину, даже философичность, причем не от высоких чинов, но от простых солдат, совсем юных, иным и двадцати не стукнуло. В кульминационные моменты появляются жанровые высказывания, заостряющие чувство, дающие ему выход. Шутливые частушки раненых, отправляющих Мишку (Андрей Колобов) на первое свидание. Проникновенный плач Матрены (Алена Бабивская), символ женского горя, или романс Мишки, решившего пожертвовать чувством ради счастья Лиды (Анна Авакян), – хоть сейчас на большую эстраду. И в этом приеме нет упрощения, напротив, он дает ощущение времени. В заключительных тактах своей Четвертой симфонии, посвященной 60-летию Победы, Чайковский вводит мелодию песни Соловьева-Седого «Соловьи», и этот финал гораздо пронзительней, чем, скажем, торжественный марш.
Михаил Леонтьев, который дирижировал второй показ (премьеру провел музыкальный руководитель постановки Дмитрий Юровский), представил партитуру во всех ее достоинствах: точно, эмоционально.
В опере две пары героев. Борис (Денис Гречишкин) и Люся (Алена Зафран) провели вместе всего одну ночь, но это был тот случай, когда каждый понял, что нашел того единственного, ради которого хочется перевернуть мир. «Адрес! Адрес!!!» – истошно кричит во след Борису, срочно вызванному командиром, Люся. Она будет искать его – и найдет лишь могилу. Он, раненый не слишком тяжело, умрет от тоски. Мишка, парень из Красноярского края, ранен серьезно, мельком его видит Борис еще в первом действии (так драматургически сцепляются их судьбы). В госпитале мальчишка влюбляется в медсестру Лиду, это чувство взаимно. Но вмешивается проза жизни: мать Лиды умоляет Мишу оставить девушку, не заставлять ее ждать похоронки. Но этой паре композитор, вопреки писательскому замыслу, дарит шанс на будущее.
Еще один важный для драматургии персонаж – Смерть. Эффектная, с высокой прической блондинка, в модном и богато украшенном платье – Дива, la femme fatal. Высматривая жертву, она опутывает его липкой паутиной, разрезает ножницами нить. Перед ней равны все – что немцы, что русские: война – это ее сцена. Примадонна Красноярской оперы Дарья Рябинко в этой партии невероятно эффектна и сильна. Интонацией Смерти – угрожающей, резкой, малой секундой в басах, начинается опера (и сразу – оглушающий взрыв в оркестре), ею будет пронизана и вся партитура.
В центре сценографического решения (художник Мария Высотская) – полукруглая, ржавого цвета конструкция, словно символ чего-то неуловимого, изменчивого, непостоянного. Но одновременно – того, что дарит ощущение полета. На этих огромных качелях Смерть в инфернальном танго настигает немецкого генерала. Композитор в момент его самоубийства вводит цитату из «Гибели богов» Вагнера, через музыку предрекая падение «Валгаллы». Здесь же прошло единственное свидание Бори и Люси: на фоне распускающейся сирени (видеопроекция) и за дымкой колышащихся от ветра занавесок.
Женщина-режиссер крайне деликатна во вопросах чувства. И речь не о стыдливости, а именно о тонкости, с которой Ирина Лычагина подходит к материалу. И солдаты, естественно стосковавшиеся по женщине, жадно смотрят на медсестер, и мать спрашивает у Мишки, «не было ли чего такого» между ними – ни в чем нет пошлости, но нет и слащавости, патоки, которая тотчас вызывает недоверие. Здесь же выживший Мишка все-таки встречает Лиду, и эта встреча, как и весь финал, многомерен, трагичен в самом высоком смысле.
Мишка, который по либретто находит Лиду и приезжает к ней, поет арию с хором на стихи Алексея Кольцова «По-над Доном сад цветет», которая заканчивается словами: «Ах, нигде уж, никогда с ней не повстречаюсь!..» И сама эмоциональная тональность этого эпизода – не приподнято радостная, как можно бы представить, скорее – созерцательная, щемящая. Отчего появляется ощущение зыбкости, ирреального, того, что могло бы случиться, но не случилось. В этом, кажется, и смысл названия «Любить на войне»: страшные реалии на мгновение украшает спасительное чувство и тут же тонет. «На войне от войны не убежишь».
Эта хоровая сцена (хормейстер Дмитрий Ходош) звучит как реквием погибшим – и дарит надежду выжившим. Тем, кто будет жить за себя – и за того парня, кто никогда не забудет и не захочет повторить. В глубине – мужчины, на авансцене – женщины, одетые и причесанные по последнему слову послевоенной моды (художник по костюмам Карина Автандилова). Одна за другой, начиная с Люси, прижимая к себе, как ребенка, пустые шинели, они несут их на авансцену. Еще, еще и еще – пока не сложится огромная братская могила, могила, в которой лежат мечта жены обнять мужа, радость детей, запрыгнувших на руки папке, чья-то первая – и последняя любовь…
Красноярск–Москва
