Елизавета Авдошина
В видении Юрия Бутусова и современные авторы могли разрастаться до шекспировских масштабов. Фото агентства «Москва»
Новые трагические известия пришли из-за рубежа: оборвалась жизнь режиссера Юрия Бутусова. Последние его постановки вышли в Норвегии, Литве и Латвии.
Есть в линии судьбы Юрия Бутусова, который погиб от волны в море, страшная рифма. В театр он пришел поздно, отучившись до ЛГИТМИКа в Кораблестроительном морском университете Санкт-Петербурга. Это стало его первой профессией и, кажется, определило его творческий стиль. Его нельзя было увидеть в галстуке – всегда в простой рубашке с закатанными руками, словно он сейчас сам бросится на сцену передвигать софиты и латать планшет сцены, если понадобится. И часто он выбегал на сцену, чтобы станцевать вместе с актерами. По духу он был вечно молодым.
Его материальный мир на сцене тоже выглядел всегда без лишнего лоска – троекратно живой, рожденный здесь и сейчас, сколоченный из самых простых материалов: подвешенных лампочек, собранного будто впопыхах театрального реквизита – и часто оголенных до самого основания, до кирпичей, стен. Он создавал миры и точнейшие театральные образы из простых предметов и движений.
Яго в исполнении Тимофея Трибунцева в «Сатириконе» в прологе «Отелло» жарил яичницу – и зрители наблюдали, как червь черной зависти уже гложет его душу. Булгаковский «Бег» в Театре имени Вахтангова начинался со страшной тряски, пронизывающей весь зал. Оглушительный бит сотрясал опущенный пожарный занавес, перед которым на авансцене покачивалась в болезненной лихорадке Серафима Корзухина (Екатерина Крамзина), и это почти физиологическое, нагнетаемое ощущение беды, горя и горячечного полуобморока становилось молниеносной сценической метафорой революционной мясорубки и Гражданской войны. Наконец, протагонистка многих постановок режиссера актриса Лаура Пицхелаури в «Макбет. Кино» Театра имени Ленсовета вместо финального монолога просто очень долго и красиво танцевала в окровавленном платье – объяснять ненасытную жажду власти Леди Макбет было избыточно.
Танец и музыку в драматическом спектакле так «безразмерно» долго и при этом завораживающе для зрителя мог давать только Юрий Бутусов. Потому что в его сновидческом мире не было прямой логики бытоподобия. Это был театр подсознания – свободный, чувственный, наполненный жгучими эмоциями, подчас неподвластными вербализации.
Не случайно львиная доля его постановок – по Шекспиру. Театр английского барда был ему близок градусом существования героев, ведь для Бутусова не было средней «громкости» – все было на пределе: музыка, ритмы, зашкаливающая энергетика, которой зрители приходили напитаться, как на рок-концерт.
А еще его стилистикой был гранж, где в одном образе простые материи и высокие смыслы. Только он ставил Шекспира так, что над судьбой Короля Лира и его дочерей рыдать можно было взахлеб (первый «Лир», трагедия личности, был в «Сатириконе» с Константином Райкиным в главной роли, второй, позже, в Театре Вахтангова с Артуром Ивановым, стал трагедией государственного человека). В ослепительную чету Макбетов можно было безоглядно влюбляться. А к Гамлету в неожиданном исполнении Пицхелаури – испытывать горькую нежность.
Причем современные авторы в видении режиссера тоже могли разрастаться до шекспировских масштабов. Так было со спектаклем по современной российской драматургии «Человек из рыбы» в МХТ им. Чехова, так играют актеры в «Сыне» Флориана Зеллера в РАМТе. Такой «Р» по Гоголю в «Сатириконе», последний спектакль Бутусова о том, как страшное прошлое страны наступает на пятки страшному настоящему.
Эмоциональный регистр актерского существования в театре Бутусова – это всегда гиперреализм, игра на пределе возможностей. Об этом рассказывают и артисты, соприкоснувшиеся с ним на репетициях: он сочинял через импровизацию и творческий хаос, сначала слышал музыку сцены, а уже потом видел образ. А актеров всегда делал своими соавторами.
Еще один важнейший драматург для Бутусова – Брехт. С его жестким приговором реальности: Доброму человеку из Сезуана невыносимо в этом бездушном мире. В московском Театре Пушкина Бутусов еще ставил «Барабаны в ночи», где звуки ударных взрывали гулкую тишину сцены, когда на нее выходил призрак без вести пропавшего на войне солдата. А жанр безудержного кабаре с густым актерским гримом, кроваво-красным занавесом, гипертрофированными масками оборачивался самим веществом театра, где ужасное и прекрасное всегда идут рука об руку. Этот парадокс режиссер чувствовал как никто и умел показать на сцене с победительной театральной красотой, которая становилась, хоть на миг, спасением от бытийного ужаса.
Постановки Бутусова, как у каждого большого художника, всегда были больше, чем произведение в себе: это были трилогии и целое путешествие по лейтмотивам художественного мира. Так, одним из главных был образ театра, который Бутусов исследовал непрестанно. Одну из самых значимых своих московских постановок – «Чайку» в «Сатириконе» посвятил забытой советской актрисе Валентине Караваевой, которая в одинокой старости разучивала монолог Нины Заречной и записывала саму себя до последнего дня. Эта игра оставалась ее единственным лучом во мраке. И режиссер сделал ее судьбу символом беззаветной любви к этому эфемерному искусству.
Официально Юрий Бутусов воспитал только один свой актерско-режиссерский курс в России (выпуск ГИТИСа в 2024 году), но все новое поколение режиссеров российского театра косвенно являются его учениками. Он однозначно определил российский театр двух последних десятилетий. Успел обрасти бессчетным числом подражателей – давно стало расхожим выражение «бутусовщина». А такое бывает только у настоящих кумиров.
Бутусов не терпел компромиссов. Когда в Театре имени Ленсовета его стали выдавливать с поста главного режиссера, он ушел. Был крайне благодарен Римасу Туминасу, который протянул ему дружескую руку и пригласил на Арбат в Театр Вахтангова работать с ним. Но в начале 2022 года Бутусов принял решение уехать. В последних своих европейских интервью он честно признавался: тяжело, в 60 лет нужно начинать фактически с нуля, если только не бросать профессию. А уехал он из России, будучи на пике своей славы. Он словно надорвался, ведь всегда все переживал крайне остро.
Таким был его театр, воздействующий эмоционально глубоко, вплоть до эстетического потрясения. Несмотря на то что его стилистикой в последние годы был все больше черно-белый дуализм, его спектакли взрывались разноцветьем эмоций.
Бутусов был скорее закрытым человеком, но за этой закрытостью был творец с очень нежной душой, и театр становился ее порталом. Режиссера похоронят в России, об этом сообщила его семья. И это самое страшное возвращение культового режиссера на родину, которое можно было представить в ближайшие годы.
