Восход нового знания

Хороший экономист отличается от плохого в том числе и четким пониманием: экономика – не главное в жизни общества. Даже рыночного, даже формально подчиненного одной лишь только жажде наживы. Точно так же, как почти ничего нельзя сделать совсем без денег, почти ничего нельзя сделать только ими.

Экономика, при всей своей важности, сама по себе не способна объяснить не только развитие общества в целом, но даже и сами экономические процессы: для их понимания необходим решительный выход за ее пределы – в изучение культуры, социологии, психологии, права, политики и целого ряда формирующихся только сейчас отраслей гуманитарного знания, для которых не сложилось еще даже устойчивых и общепринятых названий.

Не только естественные, но и гуманитарные науки возвращаются, пусть и медленно, к состоянию единого, целостного нерасчлененного (или расчлененного весьма условно) знания о своих предметах: о мире вне человеческого общества и о том мире, которым оно является.

Важнейшим достижением на этом пути для экономистов стало понимание обусловленности экономической политики и ее результатов культурой соответствующего общества. Это, с одной стороны, обрекает на самые феноменальные извращения и неуклонные провалы попытки механического заимствования чужих экономических практик, а с другой – категорически требует глубочайшей переработки, переплавки в горниле своей культуры и в соответствии с ее требованиями даже кажущихся азбучными истин, вызревших в лоне иных культур.

Особенно важным такое требование является для России: ощущая себя европейцами и являясь едва ли не последними носителями старой, исторической европейской культурной и цивилизационной традиции (беспощадно истребляемой евробюрократией в интересах глобальных монополий), мы не сознаем и даже не умеем осознавать глубину своей культурной специфики.

В силу исторических обстоятельств мы, будучи восточными европейцами, не просто изучаем, но и осмысляем себя на западном языке, в западной, категорически не подходящей к нашим реалиям системе символов, а порой и ценностей, применяя к себе западную науку, выросшую из изучения совершенно иной по своему характеру, западной жизни. В результате мы слишком часто обрекаем свои умозаключения на нелепость, обрывочность и нежизненность, а построенные на них действия – в лучшем случае на ошибочность.

Это требует глубокого и разнообразного изучения нашей культуры во всех ее общественно значимых проявлениях, прежде всего как образа экономического и политического действия.

На решение этой задачи направлена новая книга известного российского экономиста Никиты Кричевского «Наследие противоречий: истоки русского экономического характера».

На основе анализа огромного фактического материала автор развертывает широкое полотно формирования специфики русского экономического менталитета и его влияния на хозяйственное развитие нашей страны. Автор тщательно изучает нормы массового поведения русских людей и факторы, обусловившие закономерное формирование этих норм.

Огромный интерес представляют анализ «великого расхождения» в развитии Востока и Запада и роль в нем церковной экономики (причем исторический выбор, во многом вынужденно сделанный РПЦ, показан беспощадно выпукло), изучение специфики общинного хозяйства и его влияния на культуру, выявленное Чаяновым принципиальное отличие реакции на нехватку ресурсов российского крестьянина от европейского (он не снижал потребление, а более интенсивно и изобретательно работал) и многое другое.

Особое внимание любознательный читатель должен уделить подробно исследованной автором специфике нашего взаимодействия с государством и его историческим корням, в то числе и тому, что ученый вежливо называет «изворотливостью». Помимо раскрытия многих мало-, а то и вовсе неизвестных исторических обстоятельств, он раскрывает социально-психологические механизмы, весьма эффективно функционирующие и по сей день, - и порой заново открываемые восторженными современными исследователями как нечто совершенно удивительное и только что появившееся, служащее хорошим или плохим, но знамением нового времени!

Яркость языка, сочность образов и разнообразие приводимых примеров (иногда, правда, слишком подробных) не ослабляют, а лишь усиливают убедительность многочисленных статистических выкладок и подчеркивают научное значение книги.

Профессор Кричевский подчеркивает необходимость учитывать «различия в поведении homo economicus и homo socialis» и то, что человек далеко не «всегда действует в утилитарном направлении максимизации своих часто эгоистических потребностей». Для понимания и прогнозирования поведения как отдельных людей, так и целых обществ необходимо рассматривать не только особенности выбора между различными альтернативами, но в первую очередь – ценности людей, перед конкретным выбором предопределяющие сам набор доступных для осознания альтернатив.

Автор призывает к разработке новой ветви знания – «ментальной экономики», изучающей «влияние менталитета, этоса нации на образ хозяйственных действий» на основе достижений ряда экономических теорий и широкой гаммы инструментов, разработанных различными общественными науками.