В окружном госпитале Екатеринбурга умер молодой солдат – рядовой Антон Юматов, проходивший после призыва подготовку в 473-м учебном центре Приволжско-Уральского военного округа в Елани. Остальным его сослуживцам – 106 солдатам, у которых медики обнаружили пневмонию, или в просторечье воспаление легких, делают уколы и дают таблетки (некоторые из новобранцев, оказавшихся на госпитальных койках, уже выписаны). Врачи пытаются таким образом сбить температуру и прогнать болезнь, что унесла жизнь их боевого товарища.
Еще сотня воинов последнего, осеннего, призыва лежат с аналогичным диагнозом в госпитале Калининграда, несколько десятков других молодых солдат и моряков – в военных лечебницах Черняховска и Балтийска. Это те сведения, которые просочились в печать благодаря комитетам солдатских матерей. А сколько всего недавно надевших погоны мальчишек с простудными заболеваниями поступают или уже поступили под присмотр военных медиков, наверняка никто не скажет. Ибо «тайна сия великая есть».
Почему? Потому что заболели ребята не только из-за высоких физических и психологических нагрузок, которые навалились на них сразу же по прибытии в часть, но и из-за излишне черствого к ним отношения отнюдь не человеколюбивых командиров. Некоторым офицерам, что называется, все равно, в каком эмоциональном и физическом состоянии находится подчиненный ему солдат, тем более – едва распрощавшийся с жизнью на гражданке. Есть программа боевой подготовки, есть курс молодого бойца, есть распорядок дня: подъем, построение, физзарядка – в одной нательной рубахе на холодном ветру; новое построение, завтрак и опять построение; шесть часов беспрерывных занятий, построение, обед, опять построение, опять занятия, построение – и так до отбоя. А еще наряды – кухня, уборка помещений, плаца и прочее и прочее. И везде постоянные окрики командиров, мат-перемат, угрозы наказания, если что не так..
Ты хоть умри, солдат, но выполни распоряжение командира и начальника. То, что не каждый способен после домашней расслабленности и маминых поблажек, юношеской вольности выдержать такой темп и даже стресс, никого в принципе не волнует. Отношение к бойцу не как к гражданину и товарищу, не как к брату и сыну, а как, простите за откровенность, к пушечному мясу. Это уже стало нормой – офицеры обращаются к подчиненным не «товарищ рядовой» или «товарищ Сидоров», как велит устав, а просто «солдат» или «воин» – не различая лица и личности. Сегодня далеко не каждый командир взвода или роты знает имя и отчество своего подчиненного. А о том, чтобы изучать его личные качества, жизненные устремления новобранца, направить их на пользу воинской службе и армейскому коллективу разговор вообще не идет. Месяц-другой и даже год - не время, чтобы иной командир захотел, что называется, заглянуть в глаза своему солдату, понять его душу. Ему эта «лирика» ни к чему.
Неудивительно, что в такой обстановке люди начинают болеть. Сначала духовно, потом физически. Пока не втянутся, пока не привыкнут. Не превратятся в личинку, винтик, хотя бы на год.
И переодевание молодых солдат в зимнюю форму одежды на призывных пунктах, которое стали теперь проводить после похожей истории с магаданскими пограничниками в 2004 году, ничего не меняет. Как и прокурорские проверки. А также строгие взыскания министерских представителей, которые начинают вникать в ситуацию очередного ЧП, делать из него выводы, когда вдруг грянет гром общественной критики, когда о нем заговорят в СМИ.
Ничего не изменится, если не изменится отношение к человеку в погонах. Не только к новобранцу. К офицеру – тоже. Ведь радикальные реформы военной организации государства, не обеспеченные социальными гарантиями, – суть той же черствости, безразличного отношения к людям в погонах.
Мы сможем иметь современную армию не с новым оружием и не с новой военной структурой, а только тогда, когда излечимся от традиционного воспаления черствости.
Георгий Соловьев 
