На фото Заур Дадаев. Фото Reuters
В деле об убийстве Бориса Немцова обнаружен «чеченский след». Подозреваемые задержаны и дают признательные показания. Сообщается, что один из задержанных – Заур Дадаев – может быть не просто исполнителем, но и организатором, инициатором преступления. Мотив – реакция на критические высказывания Немцова об исламе. В свою очередь, глава Чечни Рамзан Кадыров заявил, что знал Дадаева как патриота России, который ничего не мог бы сделать против своей родины.
Социально-политический контекст преступления – последовательное обезглавливание российской оппозиции посредством арестов, уголовных дел, фактического изгнания, а теперь и убийства. Этот контекст означает, что у части общества, критичной по отношению к власти, основная версия следствия вызовет – и уже вызывает – недоверие. Немцов осуждал убийство сотрудников Charlie Hebdo, писал об «исламской инквизиции». Однако видным критиком ислама и тем более исламофобом он никогда не считался. Для мусульманина-радикала Немцов совершенно не очевидная и даже весьма сомнительная мишень. Между тем убийство политика за его взгляды есть акт устрашения, и он как таковой предполагает изначальную прозрачность мотивов.
Примечательно, что версию причастности людей во власти к организации убийства следствие и государственные СМИ даже не рассматривали: «невыгодно». Пусть так. Но разве убийства совершаются лишь из соображения выгоды? Версия, согласно которой чеченец Дадаев едет на Красную площадь убить Немцова, руководствуясь недавно возникшей личной неприязнью, не вызывает нареканий. Но само предположение, что схожий мотив может быть у человека, наделенного властью и имеющего больше возможностей убирать неугодных, чем было у Дадаева, отметается с порога. Такое отсечение версий не выдерживает критики.
Нынешняя генеральная версия вписывается в то, что можно назвать компромиссным вектором. Получается, что Кремль и российские спецслужбы ни при чем. В то же время никто не винит Запад, Киев, саму оппозицию. Находится среднее звено, вызывающее неприятие у обеих сторон политического конфликта. Это либо радикальные националисты, либо исламисты.
Рамзан Кадыров изначально заявил, что в убийстве Немцова виноваты западные спецслужбы. Он – и не только он – подчеркивал, что цель – дестабилизация обстановки в России. Что следует думать сейчас, когда найдены подозреваемые и звучат признания? Как совместить заявления о дестабилизации со словами того же Кадырова о патриотизме Дадаева, о его неспособности действовать во вред России?
Расхожей стала фраза о том, что преступление не имеет национальности. В «деле Немцова», как выясняется, национальность у преступников есть. Более того, она подчеркивается, равно как и религиозная принадлежность подозреваемых. Дадаев – чеченец и мусульманин, и в публичном пространстве это уже звучит как объяснение, если не оправдание его поступка. До чего нужно было довести мусульманина, что он решился на такое?! До чего нужно было довести чеченца, известного своим патриотизмом?!
«Чеченский след» может дать ответ на вопрос о том, кому было выгодно убийство Бориса Немцова. Оно выгодно самым консервативным, если не сказать – реакционным, силам в России. Стоит ли в данном случае говорить о компактной группе или о движении, имеющем сторонников в различных властных структурах, – отдельная тема. Интерес ультраконсерваторов заключается в продолжении курса на изоляцию России и персонально Владимира Путина. В условиях осажденной крепости реализуются материальные амбиции изоляционистов. Приоритетную бюджетную поддержку получают самые консервативные структуры власти, самые консервативные общественные институты и самые консервативные национальные республики, руководство которых демонстрирует способность к сверхмобилизации населения.
Екатерина Трифонова 
