Евгений Таран
В Музее Серебряного века, известном как Дом Брюсова, состоялась презентация новой книги Аркадия Штыпеля «Ибо небо». Главный редактор «ОГИ», выпустившего книгу, Максим Амелин, представляя виновника торжества, охарактеризовал его как «звукаря». «Штыпель, – подчеркнул Амелин, – читает свои стихи потрясающим образом. Слушая его стихи, так и видишь, как автор озвучивает их и притопывает». Максим пожелал книге счастливого плавания в океане книжного рынка и пригласил Аркадия проиллюстрировать сказанное примерами.
Автор читал стихи, периодически снабжая их необходимыми комментариями. Сама книга в яркой «супрематической» обложке работы Андрея Рыбакова включает в себя не только новые стихотворения, но и написанные в прошлые годы и даже публиковавшиеся в других изданиях. Книга состоит из двух разделов – большого русскоязычного и меньшего по объему, куда вошли стихи на украинском языке. Штыпель заметил, что стихи, написанные в разное время, вдруг обнаруживают взаимное притяжение, складываются в циклы или блоки. «Беды в этом нет, – подчеркнул он. – Иногда неплохо, когда стихи переходят из книги в книгу». Кто-то не увидел чего-то раньше и увидит теперь.
Открывает книгу стихотворение, входившее в дебютный сборник Штыпеля, выпущенный в 2002 году Алексеем Алехиным: «гуляя среди зданий разновидных/ то розовых, то втиснутых в овал/ кто не гадал о долах заповедных/ и смертных дев шутя не целовал». Раздел «Семь больших стихотворений» дает читателю возможность познакомиться с характерными чертами поэтики Штыпеля. В конце вечера автор дал своего рода ключ к пониманию ряда стихов, признавшись в своей любви к творчеству Корнея Чуковского. Но, думается, практически каждый услышал что-то с детства знакомое в этих скороговорках: «в исчезательной воронке/ как на старой кинопленке/ как в дрожащей кинорамке/ как в стеклянной панорамке/ тают бывшие ребенки/ их разбитые коленки/ пионерские панамки». И здесь в полной мере проявила себя лукавая муза Штыпеля. Через архетипические для большинства читателей стихотворные формы транслируются совсем не детские мысли о скоротечности жизни и бренности всего сущего.
Далее автор показал, что не чужда ему и сонетная форма. Раздел «Четыре сонета» объединил стихи, связанные исторической тематикой. Но затем Штыпель решился на эксперимент. Если традиционно сонет передается в русской поэзии пятистопным ямбом, то в книге содержатся примеры сонетов, написанных в других размерах, например, сонет дактилический. Не имея возможности дать текст целиком, приведем первый катрен: «рано смеркается кружится пух/ и тротуары не держат обувку/ шаг отшагнув точно выписать букву/ жаль стариков а тем паче старух».
Завершил же свое выступление Штыпель, прочитав стихи из второго раздела «Мова». Справедливо полагая, что украинский язык окажется непонятным большинству присутствующих, автор сделал акцент на переводе стихов русских классиков, в частности Пушкина: «Мороз та й сонце – дивна днина!/ Iще ти сниш, моя перлино –/ Тож не забарюйсь, не годи,/ Прокинсь: пiд звiд Гiперборею/ Ясновельможною зорею,/ Зорею пiвночi зiйди!» Приведенные примеры убедительно продемонстрировали мастерство Штыпеля-переводчика.
