Натесал мрамора

Pietas. Jan Fabre. Venice Biennal 2011.
– Linda and Guy Pieters, 2011. – 184 c.

Это – книга, хотя такие издания привычнее называть каталогами. Да, это – каталог выставки известного нидерландского режиссера и художника Яна Фабра, она проходит в Венеции в рамках нынешней биеннале в старой школе, впрочем, мало схожей с нашими низкорослыми трех-четырехэтажными каре, тут – дворец, хотя и пришедший в упадок. В умирающем дворце Нуова Скуола Гранде ди Санта-Мариа делла Мизерикордия в Каннареджо – «Пьета» Яна Фабра. В каталоге подробно – процесс работы, в слове, в фотографиях. Поверить трудно, современное вроде бы искусство, а тут – мрамор, сколько же его поистесал Ян Фабр, чтобы это все понастроить...

На выставке аншлага не было, впрочем, Мизерикордия – не на перекрестке столбовых дорог, надо выбрать эту точку специально, стремиться увидеть, что там такого накрутил в этот раз Фабр, к слову, не впервые уже участник Венецианской биеннале. При входе останавливаются – золотой помост слепит глаза. Рядом – небольшая стойка с войлочными музейными тапочками. Помост, тапочки, белоснежный мрамор фигур – все требует уважения. А тапочки – когда их надеваешь, поневоле уже проникаешься трепетом. Хотя история этого здания, на стенах которого еще можно разглядеть остатки росписей учеников Веронезе, знает разные времена – в прошлом веке здесь, например, устроили баскетбольную площадку.

Пролистал каталог – как будто снова прошелся по стерильным, сверкающим, золотом отливающим, во всех отношениях глянцевым полам выставки Фабра. Мозг не взрывает, хотя первое, вернее первые несколько фигур, – как раз мозг, вероятно, имелся в виду человеческий, с растущими из двух полушарий крестами, вероятно, могильными. Вот они – на снимках: кресты, обвитые кладбищенским плющом, с какими-то насекомыми, которым неведомы поминальный трепет и волнения человеческой памяти. Улитки, рожки торчат в разные стороны. Тонкая работа. Коконы, которые отливают уже не золотом, а зелено-синим блеском, вроде как цветочные мухи на солнце. Избыточность маньеризма, хотя, думается, маньеризм здесь приходит на ум, чтобы не говорить о безвкусице сочетаний. На полушариях с крестами можно обнаружить паучков и прочую нечисть, которая так часто вызывает поросячий визг у впечатлительных девочек. На одном мозгу – перевернутые, на панцирных спинках ножками сучат мраморные черепашки.

Кто-то успел уже написать о скандальности нового проекта Фабра, о провокации новой его скульптурной инсталляции. Что же тут скандального? Ну, разве что для нашего климата. Для нашего – конечно, да. Трудно вообразить в московском музее эту самую «Пьету», где вместо Него – парень в джинсах, с прической постаревшего Элвиса Пресли, внешне похожий на самого Яна Фабра, а держит его на руках сама Смерть, под складками скрывающего лицо покрывала – голый череп с глубокими впадинами на месте глаз... А пальцы – пальцы матери вполне еще живые, человеческие. У нас не поймут, размозжат и мрамор, и мозги эти к чертовой матери, не церемонясь.

Безвкусица какая-то! Почему маньеризм?!

Жучок на ноге героя. Фото из каталога выставки Яна Фабра

Китч Кавалли. Джаст Кавалли – джаст Фабр...

Складки пиджака, джинсы, ремень – все выточено и «зачищено» с чрезвычайной тщательностью и подробностью, до мелочей. Впрочем, неважных мелочей, как известно, в искусстве не бывает, а Гиппиус, в полном соответствии с канонами символизма, так и вовсе считала: «Одно, что имеет смысл записывать, – мелочи, крупное запишут без нас». Из уха усопшего вылезает милый червячок. На галстуке – жук, на щеку – присела бабочка. В свободное пространство между рукавом пиджака и манжетой рубашки уже устремился другой жучок, третий или четвертый-пятый ползет по ноге, уже бесчувственной. Всюду жизнь, ни на секунду не замирает, не останавливается. Над старыми колоннами уже рушится, пришли в упадок своды потолка... Им на смену уже прискакали мраморные жучки и улитки.