Логика плюс искусство

Бертран План: "Сотрудничество культуры и науки сейчас в моде".
Фото предоставлено организаторами

В фонде «Екатерина» в рамках IV Московской биеннале современного искусства проходит выставка молодого французского художника Бертрана Плана. Он проехал 12 российских городов от Владивостока до Москвы, создавая в каждом из них инсталляции в особой технике Bump it! Кажется, все просто: в выставочном пространстве располагается предмет или группа предметов, которая фотографируется, затем окрашивается в белый цвет. Обработанная фотография снова проецируется на композицию, создавая две проекции. На самом же деле, объединяя искусство и науку, План исследует глубокие жизненные вопросы. О них, а также о своих творческих опытах Бертран ПЛАН рассказал Олегу КРАСНОВУ.

– Бертран, ваша биография в качестве художника начинается только с 2006 года. Чем вы занимались до этого?

– У меня было много проектов, которые эволюционировали в то, чем я занимаюсь сейчас. Я работал в моде, создал марку одежды Emmaus, работал с учеными, людьми мира науки.

– Emmaus – это благотворительная организация во Франции. Насколько я понимаю, вы создавали коллекции одежды non marque – одежду без имени, без бренда.

– Это была работа на тему non marque. За каждой маркой одежды скрывается какой-то мир, история, лицо. Мне было интересно, сможет ли существовать марка одежды без этого мира и образа. Я хотел создать что-то наподобие чудовища Франкенштейна, одежду, которая не была одеждой, то есть она нигде не продавалась, и ее нельзя было носить, она выставлялась только в галереях как предмет искусства. Это была не одежда, а виртуальная рекламная кампания одежды. На месте лейбла были пришиты только черные прямоугольные отрезки ткани, без имени. А потом уже к нам присоединилась организация Emmaus, которая захотела делать из этого настоящие вещи, тогда мы начали создавать коллекции. Марка non marque стала реальной, с настоящими дефиле, настоящими вещами. Таким образом, галерея была своего рода лабораторией, одежда существовала только в ней, но не существовала в реальном мире. После того как о ней написала газета Le Monde, non marque стала очень модной, переросла в настоящую марку одежды.

– Мода была вашей специализацией в художественной школе?

– Нет, я никогда не изучал моду, но она меня всегда интересовала, как определенный язык, в котором материал, цвет и т.д. – слова. А я люблю работать на разных языках. В детстве я хотел стать ученым, меня увлекало программирование. Я учился в Гренобле в Школе изобразительных искусств, где давали общее художественное образование, и в Школе прикладного искусства, где я работал над дипломом, посвященным видео, цифровым спецэффектам и 3D. Меня привлекал графический дизайн, который и стал для меня воплощением искусства. Мне нравилась наука, но в ней не было искусства. Я как будто разрывался на две части: меня привлекали логика и рациональное начало, с одной стороны, и творчество, которое придавало мне энергию, – с другой. Только став художником, я понял, что необязательно делать выбор в пользу чего-то одного, можно совмещать эти два мира в искусстве. Сейчас сотрудничество культуры и науки в моде, и мне это очень нравится, несмотря на то что результат такого слияния не всегда бывает интересным. Но таких проектов очень много, и это хорошо.

– Как такой подход воплотился в вашем творчестве?

– Например, я сделал серию объектов под названием Audiovibro – соединял друг с другом предметы, которые обычно существуют отдельно, придавая им этим новую функциональность. Соединял с помощью джека свет (лампу) и звук, звук и вибрации, звук и изображения. Для меня это был научный эксперимент – через вибрации показать, что вещи, которые можно потрогать, и звук – это одно и то же, привести их к общему знаменателю. В этом была и доля иронии: я хотел измерить количественно оргазм, перевести область чувств на язык науки, язык цифр, что в принципе невозможно – придать нематериальному форму материального. С помощью вибратора, присоединенного проводом к аудиоцифровому устройству, я подсчитывал вибрации, к которым чувствительно человеческое (в данном случае женское) тело, чтобы получить статистику оргазма (это был перфоманс, в котором участвовали девушка и вибратор). Мои эксперименты Audiovibro – это одновременно и научное исследование, и критика науки, ирония. Критический подход к науке является фундаментальным в моем творчестве. Так же как и моя одежда Emmaus – это одновременно и продукт поп-культуры, так как она вошла в моду и стала популярной, и критика моды, поп-культуры и потребления.

– Вы продолжаете сейчас эти опыты?

– Да, но многое изменилось. Раньше я критиковал науку, используя цифровые средства и компьютеры, сознательно преувеличивая их значение. Сейчас же использую для этого материальные и более естественные средства, предметы быта, обладающие особой энергетикой. Цель моей работы осталась прежней, но изменилась форма. Мне интересны человеческие категории и конкретные материалы, с которыми связаны чувства людей, материалы, у которых есть история.

– Использование вещей, которые вызывают какую-то рефлексию у людей, – это элемент концептуализма в вашем творчестве?

– Да, это так. Мне интересны эти объекты тем, что их нельзя измерить научными методами, придать им количественное значение, они из области нематериального.

– Многие определяют ваше искусство как деконструктивизм, но мне кажется, что оно ближе к readymade, только в более современном, дигитальном виде. Как вы сами определяете свое творчество?

– Это очень интересно, то, что вы говорите. Digital Readymade – очень интересное определение! Но я не могу давать названия своему стилю, потому что это как раз то, что я критиковал в своей работе над одеждой non marque. Мне не нравится, когда на все, в том числе на искусство, вешают ярлыки.

– Франция традиционно считалась страной политизированного искусства. В вашем творчестве присутствует политика?

– Я бы не стал называть свое искусство политическим, но в нем определенно существует некий социальный посыл. Я претендую на то, чтобы найти решение многих проблем, но не через слово, а через предметы, эксперименты, инсталляции – через искусство. Я ничего не объясняю публике, но заставляю ее чувствовать, произвожу впечатление. Я не даю ответов на жизненно важные вопросы, но я ставлю эти вопросы. Мне вообще кажется, что не надо искать ответы, надо искать вопросы. Такова моя жизненная теория.

– Может ли художник, подобно актеру, стать заложником амплуа? Не боитесь стать заложником техники Bumpit!?

– Да, у меня есть такой страх! Но это часть моей работы, ведь у меня сформировался определенный образ, и тут все время нужно идти на компромисс. Меня часто приглашают принять участие в Digital-фестивалях, но я против таких мероприятий. Это парадоксально: я использую цифровые технологии, но критикую их засилье. На таких фестивалях много digital art, но мне оно не нравится, я не понимаю его и не вижу для себя там места. Но тем не менее я принимаю участие, чтобы показать что-то, резко выбивающееся из контекста.

– А что касается вашего тура по России...

– Я отдавал себе отчет в том, что проект Bumpit! в России будет создаваться в экстремальных условиях, но это для меня тоже вызов. В каком-то смысле Bumpit-тур по России стал кульминацией проекта Bumpit!, его крайностью. Доказательством того, что процесс создания инсталляции намного интереснее самой инсталляции. Галеристы представляют Bumpit-тур как последний Bumpit! в моей биографии, но я не настолько категоричен. Скорее всего он просто изменится, эволюционирует во что-то другое, но я еще сам не знаю во что.