Андрей Мартынов Александр Аркадьевич Галич вспоминал, как, будучи подростком, увидев сборник стихотворений Владислава Ходасевича, купил его, еще ничего не зная о поэте.
Автора «Ошибки» можно понять: исчезнувший как Атлантида или град Китеж, Серебряный век остается неизвестным до сих пор, несмотря на то что некоторые его представители надолго пережили эпоху в Советском Союзе (как имажинист Рюрик Ивнев, скончавшийся в 1981 году) или в русском зарубежье (как акмеист Нина Берберова, умершая в 1993-м). И это не было физическим доживанием – несмотря на цензуру в метрополии и финансовые неурядицы диаспоры, Серебряный век отнюдь не призрачно существовал и после собственной смерти, которую принято относить к 1921 году (кончина Александра Блока и расстрел Николая Гумилева). Тот же Ходасевич именно в эмиграции обогатил поэзию шедеврами «Тяжелой лиры», а Борис Пастернак в СССР написал «Доктора Живаго».
И тем не менее мы не знаем Серебряный век. Многие сочинения эпохи остаются неизвестными. Только сейчас появляется текстологически выверенный полный корпус «Повести о Светомире царевиче» поэта и исследователя культуры Вячеслава Иванова.
Есть, впрочем, проблемы и иного рода: старая добрая мистификация. Сложно порой выделить реальные факты из мемуаров, густо сдобренных вымыслом. Так, исследователь творчества Андрея Белого американская славистка Маша Левина-Паркер справедливо отмечает «неприятие традиционной четкости разграничения романа и автобиографии» у создателя «Петербурга»,что в качестве примера она приводит в его «Воспоминаниях о Блоке», которые, как и «Светомир», между прочим, были написаны уже после календарного «завершения» Серебряного века во время недолгой эмиграции Белого.
Еще одной проблемой становятся неучтенные (или не до конца изученные) личные связи между писателями и их зачастую заочное влияние друг на друга. Российский славист Александр Лавров в первом случае указывает на такой диалог между Вячеславом Ивановым и поэтом Юрием Верховским, а во втором находит новые факты влияния все того же Андрея Белого на творчество Владимира Набокова. Да и самоцитирование поэтов никто не отменял. Раннее стихотворение Георгия Иванова «Я вспоминаю влажные долины…» (из сборника «Лампада») стало одним из источников его позднего шедевра, созданного уже в изгнании, «Полутона рябины и малины…».
Не менее важны и бытовые, в том числе и финансовые, подробности жизни писателей рубежа веков. Да, таких сложностей, как у Федора Достоевского, который был вынужден выплачивать долги вплоть до самой кончины, у них, вероятно, не было, хотя, например, Федор Сологуб в 1912 году имел задолженности перед издательством «Шиповник», печатавшим его собрание сочинений. Однако для понимания контекста времени и места той или иной публикации эти знания, безусловно, также необходимы.
Известна фраза Бориса Зайцева о том, что, если бы не эмиграция, он стал бы эпигоном самого себя. Может быть, и Серебряный век тоже раскрылся не на берегах Невы и узких московских переулках, не в отведенные ему годы в начале века, а после своей смерти – в СССР и в эмиграции.
Константин Ремчуков 