Владимир Путин – прагматик, и поэтому – консерватор. Фото Reuters
В сентябре глава государства вернулся к теме в Послании Федеральному собранию: «Разрушение традиционных ценностей «сверху» не только ведет за собой негативные последствия для общества, но и в корне антидемократично, поскольку проводится в жизнь исходя из абстрактных, отвлеченных идей, вопреки воле народного большинства, которое не принимает происходящей перемены и предлагаемой ревизии». При этом Путин сослался на «Философию неравенства» русского философа Николая Бердяева: «Смысл консерватизма не в том, что он препятствует движению вперед и вверх, а в том, что он препятствует движению назад и вниз, к хаотической тьме, возврату к первобытному состоянию».
Самой явной демонстрацией современного российского консерватизма стала крупная реорганизация государственных СМИ, проведенная Путиным. Агентство РИА Новости перестало существовать – на его базе возникло «Международное информационное агентство «Россия сегодня». Эта структура призвана заниматься «освещением за рубежом государственной политики Российской Федерации и общественной жизни в РФ». Главой агентства стал телеведущий Дмитрий Киселев, много лет доказывающий верность консерватизму. Глава администрации президента РФ Сергей Иванов объяснил причины реформирования: более рациональное использование уменьшающихся бюджетных средств, выделяемых государственным информационным ресурсам, и повышение эффективности работы государственных СМИ.
Таким образом, Путин подтвердил верность избранному курсу – с опорой на патерналистское большинство, зависящее от бюджетных выплат. Президент отказался от ориентации на всю нацию, включающую процентов 20 растущего среднего класса, предпринимателей, людей, которые «сделали себя сами». Эти люди не составляют голосующего большинства. Более того, их интересы противоположны интересам патерналистского электората. Путинское большинство разделяет идеи возрастающей роли государства и возрастающей роли бюджета как инструмента перераспределения. Эти люди выстроили для себя иерархию институтов, в которой государственные структуры – самые важные, а частный бизнес – подозрителен и враждебен. Институты гражданского общества в этой системе ценностей не произрастают, их образование не нужно большинству, доверяющему только государству.
В консервативный тренд укладываются почти все инициативы власти уходящего года. Например, закон об НКО – «иностранных агентах», «антигейский» закон и антикриминальный фильтр. Подтверждением курса выглядит и абсурдная тяжесть наказания для участников «болотного» процесса и экологов Greenpeace.
Вроде бы противоречит консервативному тренду партийная реформа. Политструктуры получили право формировать партии начиная с 500 членов. За год число партий увеличилось более чем в 10 раз – с 7 до почти 80. Однако надо иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, реформа стала следствием сильнейшего стресса во власти по поводу массовых протестных акций декабря 2011 года. Во-вторых – логическим завершением реформы явилось бы разрешение партиям составлять предвыборные блоки. Результат незавершенности партийной реформы – создание десятков беспомощных структур, часто – спойлеров.
Популяризация консерватизма как политического курса оживилась после попытки внести в текст Конституции пункт о православии как национальной идеологии – с отказом от зафиксированной в Основном законе нормы, отменяющей государственную идеологию в принципе. Православию не повезло, но с консерватизмом все может случиться иначе.
Ольга Соловьева 
Дарья Гармоненко