Воинствующая этнография

С.П. Орленко. Выходцы из Западной Европы в России XVII века. Правовой статус и реальное положение. - М.: Древлехранилище. 2004. - 342 с.

Сразу оговорим, что не все в книге располагает к безоговорочному согласию. Во вступлении автор слишком уж откровенно демонстрирует лояльность к идеологической моде (в книге часто используются такие слова, как "ментальность", "историческая антропология" и пр.). К счастью, основное содержание книги - превосходное исследование, вполне (извините за выражение) "позитивистское", т. е. основанное на конкретных источниках. Что касается ментальности, то здесь имеются в виду не эманации национального духа, а вполне реальные явления общественной психологии, сформированной определенными условиями жизни.

Условия были, прямо скажем, нелегкие. Россия с трудом оживала после Смуты, которую некоторые историки назовут "временем упущенных возможностей". Одна из таких возможностей - приглашение на царство королевича Владислава. Ничего "непатриотичного", для европейских монархий правитель иноземного происхождения скорее норма, чем исключение. Зато открывалась перспектива, во-первых, договорных отношений царя с подданными, во-вторых - взаимопонимания культур. Именно "взаимо", потому что Владислав должен был принять православие. А в том, что ничего не вышло, виноват не "национальный характер" России, а король Сигизмунд, поборник католической контрреформации, который фактически отнял московский трон у собственного сына - лишь бы не идти на уступки "еретикам". Агрессивная и вероломная политика Речи Посполитой вызвала в России национально-религиозное освободительное движение.

Иными словами, для ксенофобии имелись объективные причины. Гость с Запада ассоциировался не с культурой и "вольностями", а с разрухой и грабежом. Автор книги пишет: "Россия представлялась как осажденный град, единственный оплот благочестия". Заметим на полях, что сам Филарет в Смуту был "Тушинским" патриархом при Лжедмитрии II. С другой стороны, развитие хозяйства и армии, возвращение потерянных земель были невозможны без иностранных специалистов. В этом противоречии драматизм истории, рассказанной в книге Сергея Орленко.

"Канонически все иноверцы считались обреченными аду", и, если случайно оказались в церкви, нужно было производить очищение, как будто туда забежала собака. По указу Михаила Федоровича от 1627 г. запрещалось "некрещеным" держать русских работников, поскольку "православным крестьяном чинитца теснота и оскверненье, и в посты всякое скором едят неволею". Не следовало лечиться у иностранных лекарей, мыться с иностранцами в бане, а чтобы по выходе из бани сразу отличить своих от чужих, патриарх Никон добился запрета┘ одеваться иностранцам в русскую одежду. "Когда встречают немца, одетого по-русски, тащат в приказ и там наказывают кнутом".

При такой озабоченности религиозными различиями собственно споры о вере не приветствовались. "В ХVII столетии известен лишь один пример прямого религиозного диспута", а за самочинные попытки отстоять догматы православия священник мог оказаться в тюрьме. Начальство заранее предполагало, что ничего, кроме конфуза, из таких диспутов не выйдет. Надежнее глухая оборона: "Веруем, как наши предки". Религия сводилась к обрядности, быту, т. е. к этнографии.

Важнейший вывод из книги Орленко состоит в том, что при всем тогдашнем невежестве, суевериях, предрассудках и пр. ксенофобия не была каким-то "генетическим", "цивилизационным", "антропологическим" свойством русского народа. Она именно насаждалась. Автор приводит десятки примеров из нормальной жизни, которая пробивалась сквозь идеологию. А в бытовых конфликтах идеологию просто использовали для решения прозаических задач: не заплатить долг, избавиться от конкуренции, по дешевке прибрать к рукам имение.

К концу столетия ксенофобия вроде бы выходит из моды. Когда Патриарх Иоаким на военном совещании "заявил, что нельзя надеяться на успех русского оружия, если лучшими войсками будет командовать еретик Гордон┘ его заявление вызвало смех". Признак выздоровления? Скорее ремиссии. При Петре в России, слава Богу, перестали бояться неправославных христиан. Однако, если мы откроем другую книгу, изданный тем же издательством "Древлехранилище" сборник документов "Немцы-колонисты в век Екатерины", то первое, на что мы натыкаемся, - это именной указ "принимать в Россию┘ всех желающих поселиться, окроме жидов". Даже для просвещенной царицы нехристианин оставался источником "оскверненья"┘

Исторические аналогии - материя зыбкая. Но слишком многое сегодня напоминает эпоху после Смуты. Волей-неволей оживают тогдашние призраки. Вот методичка для учителей: "Растет стремительный поток на умы и сердца школьников западной антикультуры. Пропаганда насилия, жестокости┘" Можно подумать, Бориса Моисеева, "Голубое сало" и сериал "Бригада" к нам завезли из Америки. Отказавшись от коммунизма, номенклатурно-финансовая олигархия ищет новые "национальные идеи" в пыльных сундуках папаши Воробьянинова. Современный либерализм, как бы к нему ни относиться, все-таки разработанная идеология глобального применения. Что ей можно противопоставить? Икону Николая II? Да любой африканский шаман не только разъяснит вам "магию имени" не хуже "русского религиозного философа", но еще споет и станцует.

Сегодня самодовольная замкнутость - верный способ навсегда остаться сырьевым придатком. А "Россия для русских" - просто рычаг, которым эту самую Россию можно окончательно развалить.

Конкурентоспособен тот, кто смотрит в будущее, кто сочетает максимальную открытость с ясным осознанием собственных интересов и политической волей для их реализации.