Русский показатель

Нашумевшие расправы над семьями русских учительниц в Ингушетии стали лишь продолжением череды преступлений против русскоязычного населения республики. В начале года были расстреляны глава сельской администрации, несколько молодых людей, вернувшихся обратно в республику. А теперь только за полтора месяца в казачьих станицах не стало семей двух русских учителей. Семью Веры Драганчук бандиты расстреляли в Карабулаке через день после заявления президента Ингушетии Мурата Зязикова о раскрытии убийства учительницы математики Людмилы Тереховой и двоих ее детей, произошедшего 16 июля с.г. в станице Орджоникидзевская. Вчера же в этой станице обнаружили тела двух русских жителей с огнестрельными ранениями.

Русские в Ингушетии, вернее, те, кто остался в регионе после двух войн у соседей в Чечне, занимают низкую и среднюю социальные ниши в республике. Это учителя, врачи, квалифицированные специалисты среднего звена – все те, без кого не обойтись производству. В отличие от ингушей у них нет крепких родственных связей, а по своему менталитету они во многом уповают на защиту со стороны государственных институтов, в том числе и на милицию. Но милиция сама уже давно находится в прицеле боевиков и несет серьезные потери.

На этом фоне власть последние два года широко рекламирует детище Мурата Зязикова – программу возвращения в республику русских. В победных реляциях говорится о трех десятках семей казаков, вновь увидевших родные станицы. Не густо. И кроме того, что Магас убедил Кремль в необходимости финансирования этой программы, по сути, ничего больше сделать было и невозможно. Как обеспечить работой наиболее слабый в данной ситуации сегмент общества, если в Ингушетии до 80% трудоспособного населения – безработные. Правоохранительные органы не в состоянии обеспечить даже безопасность первых лиц, включая самого президента республики и его родственников. Разве не показателен пример, когда брат Веры Драганчук в злополучную летнюю ночь спал на улице в обнимку с ружьем!

«Местные казаки, прирожденные землепашцы и мастеровые, оставили после себя великолепные хозяйства – садоводческие, рыборазводящие, зерновые и животноводческие, – утверждает сопредседатель Российского конгресса народов Кавказа Деньга Халидов. – Их уход стал ощутимой утратой для Ингушетии. Программа Зязикова, конечно же, заслуживает одобрения. Другое дело, что трудно обеспечить безопасность каждой возвращаемой семьи: есть силы и группы, и не только из числа местных экстремистов, которые готовы на многое, чтобы дискредитировать президента Ингушетии».

Статистика указывает на то, что ни одна республика Северного Кавказа не имеет положительного сальдо в миграции русских: в больших или меньших темпах, но их численность во всех субъектах уменьшается. К слову о пресловутых трех десятках вернувшихся семей: почему бы не сказать, сколько за это же время русских выехало из казачьих станиц.

«Безусловно, никто не может запретить возвращаться в родные гнезда, откуда люди вынуждены были бежать, – отметил «НГ» глава общественного института «Жизнь по праву» Аслан Псыч. – Но это в том случае, если речь идет о добровольном возвращении – на свой страх и риск. Но если приглашает государство, то оно должно и условия обеспечить. Адаптация, даже в родных местах, – дело нелегкое: нужны жилье, работа, безопасность и воспринимаемость окружающими. Ведь русские из ближнего зарубежья не всегда могут включиться в жизнь даже в русских же губерниях, куда они прибывают по президентской программе репатриации соотечественников».

Вся затея с возращением русских в Ингушетию наводит на мысль о желании таким образом продемонстрировать стабильность и безопасность в республике: вот, мол, даже славяне возвращаются. Увы, в качестве «доказательств» подобной стабильности используются порой человеческие жизни.