Чем женщины отличаются от мужчин

Ольга Романова – азартный игрок.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)

-Оля, я знаю, что вы азартный игрок?..

– Очень!

– Во что играете?

– В преферанс.

– На деньги?

– А без денег неинтересно. Потому что преферанс – это не просто выиграл или проиграл. Здесь важны взятки – сколько ты набрал. Это как ставки на лошадей, где не может быть выигрыша без денег.

– Чаще выигрываете или проигрываете?

– Проигрывала чаще и куда большие суммы, чем выигрывала. Мы, кстати, играли в одной компании с моим будущим мужем. Но как только поженились – а случилось это в августе 2005 года, – оба бросили играть.

– Почему?

– Совершенно непонятно. Вдруг оба не стали играть, и все!

– В вашей компании много женщин, которые так же страстно, как вы, любят преферанс?

– Нет. Преферанс – это, как правило, мужская компания. Там востребован мужской склад ума. Мужчины вообще лучше играют в карты, чем женщины. Так же как они лучше занимаются политикой, чем женщины. Когда говорят, давайте квоты сделаем для женщин и пустим их к власти┘ Это смешно! Нельзя насильно тащить энное количество женщин в политические игры, особенно если учитывать, что не все женщины способны играть в одной компании с мужчинами. Я уже не говорю о способностях к политике.

– Почему вы считаете, что женщины менее приспособлены к азартным играм, в том числе и к политическим?

– Женщина от природы более брезглива, а политика – слишком грязное дело. Женщина более склонна к правилам, она меньше любит и умеет блефовать. Наверное, женщина более хитра и кокетлива┘ Она лучше соблазняет, чем мужчина, хотя мужчина остается в полной уверенности, что именно он увлек собой женщину┘ Мы очень разные┘ В чем-то мы сильнее, в чем-то они. Но пока в преферансе и в политике мужчины – лучшие игроки.

– Но вы любите мужские игры?

– Да. (Смеется.) И все-таки я не политик, а журналист. Хотя из-за политических игр, к которым я имею мизерное отношение, мне не дают заниматься делом, которое я люблю.

– Вы несколько лет вели информационно-аналитическую программу на REN TV – это вы называете «мизерным отношением к политике»?

– Я как акын – что вижу, то и пою. Наверное, я могла бы смотреть на жизнь цветов и рассказывать, что происходит в их жизни. Но мне интереснее смотреть в другую сторону. Мне кажется более важным и интересным говорить о нашей с вами жизни. Политика и экономика – это не просто интересно. Это крайне важно и для меня, и для будущего моих детей. И для будущего России. Но я не влияю на процессы химии и органики, если говорю о цветах. Точно так же я не влияю на процессы, происходящие в экономике и политике. Я их всего лишь наблюдаю.

– Как игрок «со стажем», вы должны были достаточно хладнокровно отреагировать на то, что вас отстранили от эфира.

– Лишение работы – это всегда сложные переживания┘ ну что-то вроде признания тебя плохим профессионалом. И как бы твердо ты ни осознавала, что за этим стоит нечто, не имеющее отношения к твоему профессионализму, все равно на душе становится несносно плохо.

Знаете, Михаил Осокин – единственный коллега, который за меня реально вступился. Хотя было много звонков, поддерживающих и выражающих негодование происшедшим. Но Осокин помог конкретно – он сделал сюжет о моем смещении с должности. И я была уверена, что Михаилу этого не простят. И действительно, через некоторое время я узнала, что его «ушли» с НТВ. Я не страдаю манией величия и не хочу сказать, что Осокина лишили эфира исключительно из-за нас. У него есть масса профессиональных подвигов – а в наше время правдивое слово в эфире иначе не назовешь. Но сюжет о нас, я думаю, сыграл в его профессиональной биографии определенную роль.

– Что, по-вашему, происходит с телевидением?

– Каналы стремительно желтеют. Поэтому думающий зритель уходит от телевидения. Он вновь начинает активно читать газеты в поисках адекватной информации. Многие интеллектуалы давно перебрались в интернет. Телевизор сегодня существует, увы, не для правдивого освещения событий. Он превратился в Диснейленд. Диснейленд стране тоже нужен, но мы же не можем находиться в нем круглосуточно. В итоге взрослые люди постепенно превращаются в Микки-Маусов┘

– Расскажите немного о ваших детях.

– Моему сыну двадцать лет. Он любит кино и сейчас буквально весь с головой ушел в борьбу за Музей кино. У него на данный момент период увлечения ранним Джармушем. В плане общеобразовательном он значительно интеллектуальнее меня. Но политикой интересуется постольку-поскольку.

А девочка, ей 12 лет, увлечена абсолютно девичьими вещами. В частности, ее интересует дизайн. Когда я спросила ее: «Кем ты хочешь стать?» – она ответила: «Журналистом». Я про себя подумала: упаси господи ее от этой профессии┘

– Как дети отреагировали на ваше увольнение?

– Очень переживали. Хотя отнеслись к происшедшему по-взрослому┘

– Это как?

– Они привыкли видеть и слышать, что журналистов часто выгоняют с работы, еще хуже – убивают┘ Это для них, увы, уже аксиома. Поэтому они ничему не удивились. А вообще они и о многих событиях в моей жизни, и даже о том, что я получила ТЭФИ, узнают от других. У нас в доме постоянно много друзей, коллег, жизнь кипит┘ Как правило, мы собираемся с подружками и начинаем обсуждать «Газпром», Буша, Шрёдера┘ Такие вот у нас «девичьи» разговоры. И мои дети во всем этом варятся.

– Вы надеялись, что ТЭФИ достанется вам?

– Нет. Если бы я этого ожидала, хотя бы чуточку, – то приоделась бы, в платье, например. Но я совершенно не была готова к такому исходу событий, даже внешне. У меня был настоящий шок. И знаете, я почему-то сразу вспомнила разговоры старых телевизионщиков, что ТЭФИ – плохая примета. Как только журналист получает ТЭФИ – больше года он на телеэкране не задерживается.

– То есть ТЭФИ – это черная метка?

– Получается, что да┘ Меня попросили уйти ровно через год и неделю после того, как наградили.

– Мистика┘ А вы надеетесь на то, что правда восторжествует?

– Не надеюсь, но... Для чего мы все живем? Чтобы сидеть по своим углам? Мне хотелось бы сделать в жизни несколько добрых дел – например, наказать хотя бы каплю зла. У меня сейчас есть возможность это сделать. Когда вы идете по улице и видите подростков, мучающих кошку, я лично не могу пройти мимо и не освободить кошку. Да, эта кошка не испытает чувства благодарности ко мне. Но мы все должны наконец понять: мимо зла проходить нельзя.

– Скандал в политике, в коллективе, в творчестве – это норма?

– Нет. Это признак слабости.

– Вы материально состоятельный человек. Вы могли бы отнести себя к среднему классу, я говорю о буржуазии?

– Мой муж – бизнесмен. Да, я могу сейчас не работать. Он меня защитит как женщину, как мать. Я не бедствую, но и не шикую. Однако отнести себя к буржуазии вряд ли могу┘

– А к сливкам общества?

– Ну что вы! Мой телефон знает пол-Москвы, я общаюсь практически со всеми, кто хочет общаться со мной. Я обычный нормальный человек. Мне просто повезло – я действительно часто попадаю в компании, где собираются именно «сливки» общества, интеллектуальная элита – например, мои коллеги по радиостанции «Эхо Москвы». Но я бы не хотела, чтобы я сама о себе начала думать: я всех умнее, всех честнее, всех мудрее, правильнее всех живу, ну и так далее... Я этого боюсь! Поэтому говорю детям: «Если я впаду в подобный маразм и начну вести себя неподобающе, вы мне записочку напишите, чтобы меня притормозить в самом начале моего падения». Не хочу быть старой дурой, великосветской львицей и еще более не хочу превратиться в равнодушную достопочтенную даму.

– Главная болезнь нашего общества, с вашей точки зрения?

– Равнодушие. Существует два параллельных мира – один мир называется «власть». А другой мир называется «народ». И эти два мира стараются не пересекаться и друг друга не замечать. Народ живет своей жизнью, считая, что происходящее наверху – не его дело, потому что «баре дерутся – у холопов чубы трещат». Это мнение укреплено в генофонде нации. Но есть в этом взаимном равнодушии и позитивное зерно. Подобное равнодушие не предполагает революционной ситуации, которая сегодня России не нужна. У нас ведь не может быть украинского или киргизского варианта. У нас без крови не обойдется. У нас если кровища – так по колено.

– Вы сейчас работаете на «Эхе Москвы», значит, профессиональная жизнь налаживается?

– Мне раньше казалось, что «Эхо Москвы» – необходимо, как барометр. Власть, и не только она, должна знать, какая погода за окном. Но после того, что случилось с REN TV, я как-то не уверена в будущем радиостанции «Эхо Москвы»┘

– Вы пессимист?

– Скорее наоборот. Но я очень ценю в людях чувство собственного достоинства. Уверена, что именно это чувство не позволит нам пропасть. И пока есть силы и возможности, я намерена за него бороться.

– Для вас жизнь – это борьба?

– Ни в коем случае. Жизнь – это любовь, работа, творчество. У меня есть любимый муж, замечательные дети, друзья┘ Просто случилось, что меня несправедливо выгнали с работы, лишили профессии. Я пробовала бороться┘ Пока не удалось. Но я боролась не только за себя, но и за право граждан получать объективную информацию.

– Профессию не будете менять?

– Ну что вы! Я уже абсолютно сформировалась как журналист и в писатели не пойду, равно как в режиссеры, актеры┘ И петь с эстрады, и танцевать в балете точно не буду!

– Вы представляете себе аудиторию, на которую работаете?

– Это люди, которые задают себе три извечных русских вопроса: кто виноват, что делать и кому на Руси жить хорошо?

– Что в вас со временем меняется, а что остается неизменным?

– Вес. Он как гармошка – то туда, то сюда. А еще до недавнего времени я считала, что у меня хорошая память. Но недавно случилась любопытная вещь. Я вдруг наткнулась на фразу, которая мне ужасно понравилась. Я попросила свою помощницу найти автора. Выяснилось, что эту фразу я сама же и написала в газете «Ведомости», в 2000 году. И тут я подумала: «Какая же я была умная в 2000 году!» (Смеется.)