Владимир Покровский
Знаменитый голландский физик Петер Дебай, Нобелевский лауреат, обвиненный в прошлом году в антисемитизме и пособничестве нацистам, теперь реабилитирован, пусть даже частично.
Напомним, все началось с того, что в прошлом году берлинский журналист и историк науки Сайб Риспенс опубликовал книгу об Эйнштейне, где целую главу посвятил обвинениям против Дебая, а также опубликовал в журнале статью на ту же тему под названием «Нобелевский лауреат с грязными руками». Там, в частности, говорилось, что Дебай, будучи в конце 30-х годов прошлого века президентом Германского химического общества, способствовал изгнанию из него евреев, приказывал им подписывать официальные письма словами «Хайль Гитлер!», сам подписывал свои письма так же. Уехав в 1939 году в США, Дебай, согласно Риспенсу, продолжал симпатизировать нацистам, поддерживал с германскими властями тесные контакты и даже пообещал им однажды вернуться в Германию.
В результате, Нанофизический институт Дебая, входящий в состав Утрехтского университета, отказался от его имени, а Маастрихтский университет заявил, что более не будет присуждать ежегодную премию по науке имени Дебая. Но, возможно, с санкциями они несколько поспешили.
Несколько именитых физиков возмутились и напомнили народу, что при нацистах иначе себя вести было чистым самоубийством, что вся официальная переписка велась с обязательным «хайль Гитлером» в конце и что Дебай даже из США посылал германским властям всяческие комплименты и обещания только лишь потому, что беспокоился о судьбе дочери, оставшейся в фатерлянде.
Голландское министерство науки еще тогда решило разобраться в этом вопросе, и по его инициативе историк Мартийн Эйкхофф (Martijn Eickhoff) из Института военной документации предпринял исследование, выводы из которого были опубликованы в самом конце ноября. В своем 200-страничном труде Эйкхофф называет портрет Дебая, нарисованный Риспенсом, «карикатурой», содержащей много ошибок.
Лояльность Дебая фашистскому режиму, считает Эйкхофф, была вынужденной. Похоже, Дебай думал, что только так он может сделать хоть что-то, чтобы удержать германскую физику на плаву. И хотя он активно не сопротивлялся режиму, временами, пишет Эйкхофф, у него случались «оппозиционные моменты». Например, Дебай помог двум еврейским коллегами убежать из Германии.
И – редкий случай! – Риспенс, которого критикует Эйкхофф, тут же признал правоту своего критика, заявив, что его собственная работа, из-за которой и разгорелся весь сыр-бор, была не совсем объективной, поскольку он глядел на Дебая глазами Эйнштейна, а тот Дебая вообще недолюбливал.
Тут бы всем и успокоиться, но осталось два момента – восстановление попранного имени великого физика (надо бы вернуть это имя и институту, и национальной научной премии) и удовлетворение негодующих потомков. Его внук, Норвиг Дебай-Заксингер, заявляет, что он, конечно же, счастлив от того, что главные обвинения против его деда сняты, что его больше не считают ни антисемитом, ни закоренелым нацистом. Однако реабилитация, по его мнению, отнюдь не полная – какими бы благими намерениями ни объяснял Эйкхоф его добрые отношения с нацистами, он не снимает с Дебая клеймо «оппортунизма». Внук считает это неправдой, так же, как и то, что якобы его дед, по словам Эйкхоффа, «для любой ситуации всегда готовил себе лазейку для отступления».
Иными словами, руки-то Дебаю отмыли, но не до конца, осадок таки остался. Мол, не преступник, конечно, однако человек какой-то┘ сомнительный.
Университеты (Утрехтский, где был Институт Дебая, и Маастрихтский – альма матэр ученого) пока молчат. Они ждут решения специально созданной комиссии «по Дебаю», которая должна посоветовать им, как быть – восстанавливать доброе имя физика или не восстанавливать.
Тут и призадумаешься – стоит ли глядеть на мир глазами Эйнштейна, если ты не Эйнштейн.
