Виктор Лось
Только 16% задач Целей устойчивого развития будут достигнуты в глобальном масштабе к 2030 году, отмечалось на презентации в ООН доклада Sustainable Development Report 2025.
Кадр из видео с сайта www.un.org
Через пять лет мировое научное сообщество будет подводить окончательные итоги стратегии устойчивого развития. Речь идет о принятии ООН «Плана действий» (2015–2030) в форме Целей устойчивого развития (ЦУР). В сущности, это программа, ориентированная на решение системы глобальных проблем современной цивилизации – от преодоления остроты планетарных социально-экологических противоречий до базового их социокультурного содержания. И уже сегодня эксперты, активно оценивая ее итоги, с трудом находят позитивные тренды.
«Отстающие» и «успевающие»
К началу 20-х годов ХХI века в мировом истеблишменте складывалось представление, в соответствии с которым «прогресс» в решении многих задач в реализации стратегии устойчивого развития «застопорился» или даже «сменился регрессом» (доклад о целях в области устойчивого развития. Специальный выпуск – 2023. ООН). Это связывается с последствиями пандемии, тройным социоприродным кризисом (климатические изменения, сокращение биоразнообразия и продолжающееся загрязнение биосферы), турбулентностью мировой социально-политической ситуации, сокращением финансирования ЦУР.
Впрочем, современные аналитические материалы стремятся выйти на уровень сбалансированных предварительных итоговых оценок программы выполнения 17 ЦУР, включающих 169 конкретных задач.
«Промежуточный» доклад ООН об устойчивом развитии (Sustainable Development Report 2024. UN) тем не менее исходит из того, что в среднем только 16% задач ЦУР будут достигнуты в глобальном масштабе к искомому сроку. Для остальных показателей характерен «ограниченный прогресс или откат назад». Примерно такой же вердикт и недавнего ооновского доклада Sustainable Development Report 2025, подготовленного на основе Добровольных национальных обзоров по продвижению устойчивого развития практически во всех странах, входящих в ООН (190 из 193).
При этом особенный «тренд отставания» отмечается для ЦУР 2 (Искоренение голода), ЦУР 11 (Устойчивые города и населенные пункты), ЦУР 14 (Сохранение морских экосистем), ЦУР 15 (Сохранение экосистем суши) и ЦУР 16 (Мир, правосудие и социальные институты). Выделяется ряд задач, по которым наибольшее число стран демонстрирует «регресс прогресса». К примеру, ожидаемая продолжительность жизни при рождении (ЦУР 3 – Обеспечение здорового образа жизни и содействие благополучию), индекс Красной книги (ЦУР 15) или свобода прессы (ЦУР 16).
Вместе с тем фиксируются показатели, прогресс которых, оставаясь «слишком медленным» и «неравномерным» в реальных условиях разных стран, демонстрирует при этом несколько более «позитивные тенденции». В частности, в связи с этим отмечается снижение уровня младенческой и детской смертности (ЦУР 3), доступность электроэнергии (ЦУР 7) и интернета (ЦУР 9).
Страны мирового сообщества (и их группы) существенно отличаются по темпам прогресса ЦУР.
Первые места в Индексе ЦУР уже несколько лет удерживают страны Северной Европы (Финляндия, Дания, Швеция), попеременно меняющиеся «желтыми майками» лидерства. Более того, 19 из 20 стран ЦУР – лидеров находятся в Европейском регионе. При этом сохраняющаяся острота мировой социально-политической турбулентности в немалой степени затрудняет их экономический динамизм.
Вместе с тем отмечается, что «средний прогресс» ЦУР в странах БРИКС (Бразилия, РФ, Индия, Китай и Южная Африка) и странах БРИКС+ (Египет, Эфиопия, Иран, Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты) опережает средний мировой показатель. Более того, страны Восточной и Южной Азии уверенно называют регионом, добившимся «наибольшего прогресса» в достижении ЦУР.
С трибуны ООН (март 2025 года) представитель США «отверг» Повестку дня ООН в области устойчивого развития на период до 2030 года.
В дальнейшем тем не менее надо исходить их двух предпосылок. Во-первых, в полном объеме задачи ЦУР в мировом масштабе не удается разрешить к искомому периоду. И во-вторых, Стратегия устойчивого развития в «инновационной форме» экстраполируется на период за 2030 год. Ей сегодня ей нет реальной альтернативы.
Человечество за красными флажками
Хотя в наши дни понемногу подзабываются, кажется, истоки современного алармизма, тем не менее острота трудно регулируемых климатических изменений или масштабов опасной утраты мирового биоразнообразия напоминает об атрибутах потенциального «экологического коллапса», который с «трагической непреложностью» вытекал из первых модельных построений. Впрочем, глобальные модели не только стимулировали разработку методов моделирования в конкретных научно-технических и социокультурных областях науки и социальной практики, но дали толчок для изучения реальных линий красных флажков. Выход за эти линии угрожает необратимыми изменениями естественных экосистем, повышает степень реализации алармистских сценариев цивилизации предвидимого будущего.
Теория «планетарных границ», разработанная международным коллективом исследователей (более 30 человек), объединенных специалистами Стокгольмского центра устойчивости (Stockholm Resilience Centre) и Австралийского национального университета (Australian National University), была представлена в конце первой декады ХХI века (Nature, 2009, 23 Sept.). Подтверждая, в сущности, реальность построений доклада Римского клуба о «пределах роста», эта теория стремится ограничить масштабы экспансии человечества на планете. Выделено девять «планетарных границ», пересечение которых предполагает выход за пределы «безопасного операционного пространства» (safe operating space), там повышается «степень катастрофичности» глобальных социоприродных систем.
При этом последующие исследования показали (Science Advances, v. 9, No. 37, 2023): уже нарушены шесть из девяти параметров, определяющих граничные условия безопасного функционирования человечества.
А именно: 1) изменение климата; 2) нарушение биогеохимических потоков как результат изменения круговорота азота и фосфора; 3) сокращение биоразнообразия – исчезновение видов флоры и фауны; 4) ухудшение условий землепользования, обусловленное расширением сельскохозяйственных угодий и сведением лесов; 5) изменение системы пресной воды в результате роста водопотребления и загрязнения водных ресурсов; 6) расширение химических загрязнений, обусловленное выбросами токсических веществ.
Более того, согласно экспертным оценкам, человечество рискует пересечь (если уже не пересекло) и оставшиеся планетарные границы: 7) повышение кислотности Мирового океана в процессе масштабного поглощения углекислого газа и кальциевых соединений; 8) возрастание аэрозольной нагрузки в атмосфере; 9) истощение озонового слоя стратосферы, связанное как естественными циклическими процессами, так и последствиями антропогенной деятельности.
И еще: эксперты считают, ссылаясь на данные научных центров (Potsdam Institute for Climate Impact Research), о реальности выделения еще одной планетарной границы: 10) водная деоксигенация, то есть тенденция сокращения содержания кислорода в мировых бассейнах.
Тактические нарушения
Итак, глобальные модельные 50-летней давности обосновали стратегическую реальность «пределов роста», что необходимо было учитывать нынешнему человечеству для его позитивного «вхождения» в предвидимое будущее. УР-стратегия – ответ мирового сообщества на обоснованные концептуальные предвидения креативного научного знания, его форма стремления «вписаться» в естественные глобальные экосистемы.
Современные теоретические воззрения о «планетарных границах» исходят из максимально обобщенных данных мировой статистики, в «период ЦУР», свидетельствуют о неуклонно продолжающейся деградации подсистем биосферы, реальности тактических нарушений исторически сложившейся среды обитания человечества.
В ежегодном Докладе о целях в области устойчивого развития (июль 2025 года), тем не менее, как всегда, заметно стремление выйти на уровень предельно сбалансированных оценок. С одной стороны, приводятся данные, призванные свидетельствовать о реализации конструктивных тенденций. К примеру, подчеркивается, что более 50% населения планеты защищено социальными программами. Благодаря профилактике малярии удалось спасти свыше 12 млн человеческих жизней. Почти на 40% снизилась заболеваемость ВИЧ. Более 90% жителей Земли имеют доступ к электричеству. При этом около 70% мирового населения регулярно пользуется интернетом (для сравнения: в 2015 году этот показатель составлял 40%).
С другой стороны, ссылаясь на «многочисленные и разнообразные по своей природе кризисы», в докладе зафиксирована реальность тренда «на продолжение сдерживания» устойчивого развития. Более 120 млн человек оказались вынужденными переселенцами. Свыше 800 млн человек, преимущественно в развивающихся странах, по-прежнему живут в условиях крайней бедности, лишенные «безопасной воды, канализации и услуг базовой гигиены».
В летних выступлениях генсека ООН Антониу Гутерриша подчеркивается, что не следует «закрывать глаза на реальность, но и сдаваться нельзя». Иначе говоря, рекомендуется «свести» ЦУР к «приоритетным» или «ключевым» направлениям. Это секвестирование оборачивается, в сущности, возвращением принципа реалистичности в оценке возможностей человечества конкретного (и фиксированного) разрешения целей, подобных ликвидации мировой нищеты или борьбе с изменением климата.
ЦУР тем не менее в «снятом» виде учитываются в приоритетных (ключевых) направлениях. К примеру, системность экологических целей преимущественно связывается со «спасением океанов», а «глобальное партнерство» – лишь с цифровыми инновациями и реформированием мировой архитектуры финансирования. Другими словами, их «имманентная глобальность» во все большей мере ассоциируется со сравнительно локальными формами выражения.
Этот тренд отчетливо коррелирует с доктриной ESG, в соответствии с которой установки УР-стратегии адаптируются к конкретной деятельности бизнес-систем, ориентированных на «взаимосвязанную интегральность» экологических, социальных и управленческих факторов. Именно на такой механизм деятельности ориентировался социально ответственный бизнес, стимулируемый, в частности, Глобальным договором ООН (2019).
|
|
Благодаря профилактике малярии удалось спасти свыше 12 млн человеческих жизней. Фото Reuters |
В 2000 году на гребне эйфории, вызванной уникальностью временного соприкосновения столетий и тысячелетий, в предвкушении «конца истории», когда все ветви современной цивилизации, преодолев, как казалось, свои исторические противоречия, устремятся по пути продвижения к лучезарному будущему, мировое сообщество сформулировало Цели развития тысячелетия (ЦРТ). Эти цели – их было восемь – включали базовые глобальные проблемы: ликвидация нищеты и голода, обеспечение всеобщего начального образования, сокращение детской смертности, улучшение охраны материнства, обеспечение экологической устойчивости и глобального партнерства, сокращение «ножниц» между развитыми и развивающимися странами – предполагалось достичь за 15 лет – к 2015 году.
К этой дате статистика показывала, к примеру, что снизился уровень крайней бедности, то есть сократилась доля людей, живущих на меньше, чем на 1,25 долл. в день.
В целом намеченные цели не были достигнуты. Более того, в полном объеме перед мировым сообществом предстала острота планетарных социоприродных противоречий, масштабы которых не только не сократились, а напротив – возросли. Между тем их системное разрешение, перенесенное к 2030 году, также явно буксует, сдвигается в историческую перспективу.
Эксперты, анализируя предварительные итоги невыполнения в полном объеме показателей ЦУР, приходят, как представляется, к одному из определяющих базовых выводов. В его основе, с одной стороны, тезис о необходимости сохранения ориентиров устойчивого развития цивилизации после 2030 года. А с другой, учитывая более чем З0-летний опыт реализации мировой УР-стратегии, представление о целесообразности возможных трансформаций ЦУР, выявляя при этом их потенциальные стратегические тренды.
Каков же концептуальный уровень, в рамках которого выявляются базовые основания развития глобального социума?
Прежде всего возрождающаяся актуальность исторических представлений о необходимости более решительного выхода социума на реальную объективность «качественности» роста по сравнению с преобладающей его «количественной» направленностью. Иерархический уровень, обусловленный необходимостью фактической и временной дифференциаций традиционных ЦУР.
Учитывая это, экспертным сообществом выдвигается тезис, исходящий из того, что ЦУР в современной форме носит излишнюю «степень амбициозности». Вряд ли можно было реально рассчитывать на совокупное разрешение всей системы глобальных проблем. В особенности таких как ликвидация нищеты или голода, неуклонно преследующих человечество; или масштабность социоприродных проблем, обостряющихся по мере продвижения глобального социума в будущее.
|
|
Эксперты отмечают необходимость учитывать повышение стратегического статуса восточных ориентиров развития цивилизации. Финансовый квартал в Шанхае. Фото Reuters |
И если действительно «Боливар не вынесет двоих», то есть человечество не имеет реальной возможности в полной мере отвечать системно на глобальные вызовы цивилизации, то в этом случае, видимо, целесообразно направить усилия на решение приоритетной цели и связанных с ней целевых установок. Искомый приоритет («выбор дороги») все более настойчиво эксперты отдают цели 13 (борьба с изменением климата).
Очевидно, что с потенциальной климатической приоритетностью ЦУР связаны две ее ипостаси. А именно: с одной стороны, акцент на разрешении конкретной цели, обостряющейся на данном этапе развития глобального социума, обеспечивает максимум целевой ресурсной направленности, а с другой – сохраняется тренд целостного подхода.
Невыполнение ЦУР в намеченных масштабах, что связывается зачастую с кризисом вестернизации, необходимостью пересмотра планетарной экспансии западных ценностей, особенно экологического характера, имея при этом в виду эффективность динамизма «азиатских тигров», обусловило повышение стратегического статуса восточных ориентиров развития цивилизации. Ориентализация, преимущественно как целенаправленное включение восточных стереотипов в механизм деятельности глобального социума, рассматривается в качестве перспективной модельной альтернативы вестернизации.
Вместе с тем в исторической реальности именно человек западной ментальности, ориентируясь на христианские ценности, не только создал масштабную цивилизацию, но и предельно обострил при этом «сопряженную» биосферную напряженность.
Для социокультурных трендов будущего предполагается имманентная двойственность, когда единое стремление к выживанию глобального социума сочетается с сохранением национальной культурологической специфики развития. Так, вряд ли уйдет в окончательное историческое небытие западный социальный антропоцентризм с его акцентирующим вниманием к человеку и удовлетворению его потребностей. При этом неизбежно повысится статус человека восточной культуры, для которого характерен биосфероцентризм, основанный на обостренной заинтересованности в сохранении человеческого и природного единства.
Человек сетевого типа
Иначе говоря, перспективы становления цивилизации устойчивого будущего связываются с реализацией потенциала человека сетевого типа деятельности и мышления. Он, отнюдь не замыкаясь в рамках социокультурной идентичности, тем не менее сохраняет отчетливые исторические особенности. Во всяком случае, набирает обороты процесс взаимодействия и взаимовлияния составных систем глобального сообщества. Одним из знаковых элементов культуры, выражающих не только национальную идентичность, но и характерные тенденции культурологических взаимосвязей, является языковая форма общения.
Еще совсем недавно социокультурное взаимодействие различных планетарных процессов происходило под доминирующим воздействием западных стереотипов во всех сферах бытия современной цивилизации. Это касается и определяющих языковых трендов. Сегодня по-прежнему именно английский язык сохраняет преимущественное использование в мировых компьютерных системах, обеспечивая совместимость с планетарными базами данных и глобальными информационными структурами.
И все же эксперты отмечают тренды, учитывающие, к примеру, масштабы национального демографического роста или экономики, в соответствии с которыми именно китайский язык, несмотря на его сложность, имеет реальные перспективы потеснить английский в качестве основной лингвистической формы информационного общения. И хотя этот процесс находится лишь в начальной стадии, специалисты фиксируют появление «языкового гибрида» китайского и английского (Chinglish). Этот языковой мутант, с одной стороны, подвергается критике, а с другой – оценивается как конструктивная реализация синергетических социокультурных представлений в предвидимой перспективе.
P.S.
В начале 90-х годов ХХ века мировое сообщество, осознав реальность «решающего момента своей истории», приняло «Повестку дня на ХХI век». С тех пор прошло более трех десятилетий, а искомые целевые ориентиры, подобно виртуальному горизонту, по-прежнему сдвигаются в неопределенную историко-временную перспективу. Более того, в первой половине ХХI века глобальный социум, оказавшись в состоянии довольно длительной социально-политической турбулентности, еще дальше откатывается от полноценной реализации намеченной планетарной программы ЦУР.
Не способствует ее решению и нарушение традиционно-имманентного евро-атлантического единства, способствуя усугублению кризисных трендов, характеризующих динамику развития стран глобального Севера.
В этой усложняющейся международной ситуации оценка потенциала стран глобального Юга приобретает существенный альтернативный позитивный стратегический контекст. Отмечу базисные его направления: демографические показатели; суммарный ВВП и его практическое соответствие экономическим показателям западных стран; природно-ресурсный потенциал как важнейший фактор экономического динамизма; социокультурная специфика, позволяющая сочетать плюрализм духовных стереотипов, стремление к рационализации потребительских ориентиров и гармонизации реального бытия с естественными природными закономерностями.
Турбулентный период нынешнего развития глобального социума должен завершиться принятием новой УР-стратегии, адекватно отвечающей на вызовы эпохи. Ее конкретные базисные тренды, видимо, еще только разрабатываются. Впрочем, основные направления продвижения цивилизации в будущее отчетливо проявляются уже и сегодня. Выделю некоторые из них: преодоление конфронтации и выход на уровень «планетарного сотрудничества»; сетевой принцип развития; сочетание глобальной стратегии с учетом национальных и региональных особенностей различных ветвей цивилизации.
Как бы там ни было, стратегия устойчивости глобального социума свои реальные контуры выявит ближе к 2030 году.
