Игорь Яркевич Москва – вполне удобный персонаж для прозы. Но в жанре non-fiction писать о Москве сложно. Этот жанр все-таки требует точных определений, а Москва уходит от любого определения, как уходит от него русская душа. Если Москва в чем-то и совпадает с русской душой, то только в том, что обе они неопределимы навсегда.
С москвичами как раз все наоборот. О них удобно писать статьи, но совсем неудобно писать беллетристику. Москвичи не подходят для беллетристики, как зимняя обувь для лета. Москвичи настолько однообразны, что написать о них что-либо беллетристическое нереально.
Поэтому Москву и москвичей не любят. А когда говорят, что любят, то врут. В том числе врут и самые достойные люди – например, Лермонтов. Лермонтов явно врал, когда написал, что он любит Москву как сын. Не любил он Москву как сын. Никаких убедительных доказательств любви Лермонтова к Москве как к матери нет. Москву в принципе любить невозможно, и тем более невозможно ее любить как сыну. Москву можно презирать или ненавидеть. Москвы можно бояться. К Москве можно относиться равнодушно. Но любить Москву нельзя. Это невозможно. Это противоестественно. Самые слабые стихи русских поэтов – о любви к Москве. Самая унылая проза русских писателей тоже о любви к Москве. Поэтому Москвы нет в русской литературе, несмотря на то что практически вся русская литература создавалась именно в Москве.
Москва ущербна во всех направлениях. Московские цены сошли с ума. Московские пробки растянулись на года. Московские рестораны созданы для людей с полным отсутствием обоняния. Московские театры консервативнее самого консервативного консерватора. Московские шутки – самые плоские. Московское дерьмо – самое вонючее. Московские туалеты – шаг назад по сравнению с выгребной ямой. Московские вокзалы придумали садисты. Московские ночные клубы – апофеоз тоски и скуки. Дружба по-московски – открытый вампиризм. Любовь по-московски – тоже вампиризм. Зимой в Москве замерзают даже медведи. Весной в Москве невозможно не простудиться. Летом в Москве невозможно не сойти с ума от жары. Осенью в Москве невозможно не сойти с ума от того, что скоро зима. Московские женщины – самые некрасивые. Московские мужчины еще хуже московских женщин. У московских детей голова набита соломой. Московское солнце – солнце идиотов. Московская луна – единственное светлое место в Москве. Луна в Москве – главное достоинство Москвы. Особенно когда ее практически не видно – тогда не видно и Москвы. Но московскую грязь видно всегда. В Москве грязно все, и даже окна; московские окна – самые грязные из окон мира. Иногда начинаешь думать, что Бог специально создал Москву как музей – музей недостатков жизни.
Москвичи еще более отвратительны, чем Москва. Москвичи – черное пятно на этнографической карте мира. У москвичей плохие зубы. Москвичи низкого роста или, наоборот, высокого. Среди москвичей практически нет людей нормального среднего роста. Москвичи без всякого повода то плачут, то смеются. У москвичей есть скверная привычка ходить с открытым ртом и громко зевать. Москвичи плохо танцуют; у москвичей полное отсутствие чувства ритма. Москвичи много курят, много пьют и совсем уже неприлично много едят – поэтому многие москвичи неприлично толстые. Москвичи плохо моют руки перед едой – поэтому к рукам москвичей постоянно липнет всякая зараза. С москвичами невозможен диалог – у москвичей скверная дикция и слишком много каши во рту. В жилах москвичей течет рыбья кровь; москвичи вздрагивают от малейшего шороха. С москвичами ни в коем случае нельзя идти в разведку. С москвичами лучше вообще никуда не идти; всегда лучше идти в другую сторону, чем москвичи. У москвичей из носа и души постоянно текут сопли. В своих профессиях москвичи тоже выглядят жутковато. Московские повара не умеют готовить. Московские продавцы – генетические хамы. Московские носильщики не хотят ничего нести. Московские врачи думают только о чем-то своем. Московские проститутки ничего не понимают в сексе. Московские журналисты – в журналистике. Московские искусствоведы – в искусстве. Московские кинорежиссеры отодвинули развитие кино на много лет назад. Московские писатели пишут хуже всех других писателей. Московские коммунисты после конца советской власти не дали снести ни один памятник Ленину. Московские демократы только называются демократами, а сами о демократии ничего и знать не хотят. Московские дуры – самые непробиваемые. Московские дураки – самые непотопляемые. Московские голуби страдают хроническим поносом. Московские собаки – мизантропы. Московские кошки – дуры. Бегемот в московском зоопарке – лентяй, позер и обжора.
Самый яркий след в Москве оставляют мерзавцы. Есть Москва Ивана Грозного. Москва Ленина. Москва Сталина. Москва Берии. Москва Брежнева. Москва Андропова. Москва солнцевской преступной группировки. Москва битцевского маньяка. Москва любит именно таких. Остальные персонажи русской жизни, так или иначе связанные с Москвой, на Москву влияния не оказали. Лучший архитектор Москвы – Наполеон. Но у него не оказалось последователей.
Успехи Петра Первого связаны с созданием новой столицы; в Москве Петр Первый был бы обречен. Пушкин и Достоевский тоже предпочитали не иметь дела с Москвой. В Москве Пушкина застрелили бы еще раньше, чем в Петербурге. Достоевский в Москве не смог бы писать. Из Достоевского Москва сделали бы идиота раньше, чем он написал «Идиота».
Все попытки москвичей заставить полюбить себя и Москву обречены на провал. Но москвичи тоскуют о любви и пускаются на разные хитрости, чтобы их любили. Москвичи пытаются апеллировать к тем, кто все-таки может их полюбить. Москвичи специально ищут по всей России тех, кто еще ничего не знает о Москве и москвичах, и рассказывают им сказки о том, какой, понимаете, хороший город Москва и какие, значит, прекрасные люди москвичи. Москвичи сами слагают о себе трогательные песни и легенды – и, разумеется, этим раздражают еще больше. И, разумеется, еще больше раздражает Москва. Раздражение – наверное, самое главное отличие Москвы от всех других мест на земном шаре. Раздражение – фирменный знак Москвы. Раздражение должно быть на гербе Москвы. А может быть, оно и так уже есть на гербе Москвы. Змей на гербе Москвы – это сама Москва. А Георгий Победоносец – раздражение от Москвы, которое не выдержало Москвы и вступило с ней в схватку.
Москва раздражает в целом и по частям. Раздражают Кремль, Тверская, Охотный Ряд, Садовое кольцо, Москва-река, Замоскворечье, микрорайоны, транспортные развязки, офисы, магазины, бульвары и лесопарки. Не раздражает только метро. Метро, конечно, тоже раздражает, но там по крайней мере не видно всей остальной Москвы и она уже не так раздражает. Но потом выходишь из метро – и все в Москве снова начинает раздражать. Особенно раздражают уголки Москвы, воспетые Окуджавой, – Арбат, Волхонка и Покровские ворота. Впрочем, они раздражают не больше, чем все остальное в Москве.
Москва раздражает, как раздражает дебил. Дебил раздражает, как Москва.
Русофобам полезно побывать в Москве; после Москвы начинаешь любить всё – даже Россию.
Москву люблю только я. Но москвичей не люблю даже я.
