Испуганная реальность

Воображение – мощная сила: нельзя растопить нарисованный очаг, но можно включить фантазию и погреться понарошку. Кадр из мультфильма «Приключения Буратино».1959

В строительном магазине рядом с нашим домом появилась стеновая панель «сыры». Натюрморт на стекле, вызывающий рефлекторное и совсем не патриотическое слюноотделение. Всего-то два куска сыра (один темно-желтый, твердый, крошащийся, явно не одного года выдержки, другой – мягкий, но тоже горделивый, с благородной зеленой поволокой), деликатесные крошки вокруг, пучок розмарина, запачканный санкционным товаром нож да бокал красного вина на тонкой ножке.

Такая имитация вкуса: крепишь стекло на стену кухни вместо кафеля и получаешь день ото дня своеобразное гастрономическое удовольствие. Пусть и нет сейчас шансов вкушать настоящие фромаджи, зато можно регулярно их созерцать. Красиво жить не запретишь.

Помнится, в каморке у папы Карло, того самого, который выстрогал Буратино, был нарисованный очаг. И пусть его нельзя было растопить, можно было включить фантазию и погреться понарошку. Человеческое воображение – мощная сила. И если счастье не удается ощутить, его можно себе придумать. Будто бы у тебя и правда все хорошо. И что-то вдруг, пусть совсем чуть-чуть, неловко и неуловимо, но меняется.

Мы, в России, хорошо умеем имитировать, и это приятно разнообразит жизнь. Желаемое выдаем за действительное и живем, словно оно и взаправду существует.

Такой старый, веками отработанный навык. Знаменитые потемкинские деревни были еще при Екатерине Великой. Правда, сейчас утверждается, что это всего лишь миф, не подтвержденный историческими источниками. Зато в современном английском и по сей день существует прилагательное potemkin. Именно такую память и оставляет после себя талантливая имитация. Что было – чего не было, кто ж потом разберет. Взятки гладки.

Три года назад, например, президента Путина ждали в Нижнем Новгороде. И по ходу его кортежа нарисовали на газоне траву. Покрыли почерневшую прогалину чем-то зеленым, с ядовитым оттенком. Был ноябрь, трава имела полное право пожухнуть, но это не остановило художественный пыл организаторов. К сожалению, их творчество осталось неоцененным. Накануне предполагаемого визита в городе выпал снег, причем вполне реальный, и прикрыл всю красоту. А Путин в Нижний так и не приехал.

И дело тут даже не в президенте. Наше желание подкрасить действительность совсем не ограничивается желанием произвести впечатление на сильных мира сего. Нам хочется, чтобы небо было голубее прежде всего над нашей собственной головой. Мы хотим произвести впечатление в первую очередь на самих себя. И разрисовываем собственные декорации.

К приезду первого лица государства в регионах нередко стараются подкрасить местную действительность. В том числе газоны. Фото из социальных сетей

«В России ничто не называется точным словом», – писал маркиз Астольф де Кюстин еще в 1839 году. «Если пробежать глазами заголовки, все кажется прекрасным. Но откроете книгу, и в ней ничего нет», – заметил он и назвал Россию «страной каталогов». После выхода его записок в Париже русские дипломаты массово скупали книгу, чтобы не дошла до читателя. А Николай I, прочитав, возмущенно бросил ее об пол. На что шеф его тайной полиции Бенкендорф заметил, что Кюстин «сформулировал мысли, которые издавна существуют о нас, включая нас самих». Правдивость Кюстина сейчас, конечно же, ставится под сомнение, а сам он считается клеветником России. То есть опять бутафория: что было, чего не было, что на сердце, что под сердцем – ничего и не разберешь.

Если бы только Кюстин. Замечательный философ Мераб Мамардашвили не раз повторял, что в СССР люди имитируют действительность, а не проживают ее. Они погружены в мир псевдовопросов и псевдопроблем.

У Пастернака, в его романе, есть такой коротенький монолог главного героя. «Вы говорите, мои слова не сходятся с действительностью. А есть ли сейчас в России действительность? – восклицает Живаго. – По-моему, ее так запугали, что она скрывается. Я хочу верить, что деревня выиграла и процветает. Если и это заблуждение, то что мне тогда делать? Чем мне жить, кого слушаться? А жить мне надо, я человек семейный».

И правда, что в России действительность? В нашей сравнительно недавней истории были годы советской власти, но то, что правило страной, – не было советской властью. Советы выполняли роль бутафории, а во главе государства стоял загадочный тип по имени Слава КПСС. Этакий Гудвин, великий и ужасный, умеющий исполнять желания. О котором все знают, но никто его не видел. И у нас была самая прогрессивная в мире Конституция. Но она не являлась Конституцией – то есть Основным законом страны. Зато у нее был свой праздник. А еще советские люди были горды и счастливы, как никто на земле. Но что реально они проживали? Какую скорбь в душе носили? Какой страх прятали? Не так и важно. Слова – вот что имело всегда в нашей стране настоящую власть. И имеет до сих пор.

В 90-е, когда бутафория рухнула, за ней открылось непознанное пространство. Стало страшновато, нельзя же жить на краю бездны, нефизиологично. И выйдя из оцепенения, мы, даже почти не сговариваясь, слаженно стали сочинять реальность вновь. Вместо того чтобы проживать ее. Ведь в отличие от имитации, настоящая жизнь – та, которую пропускаешь сквозь себя, сквозь живое нутро. Это знание, которое перешло в мышцы, а не остается на уровне рассуждений и веры.

И сейчас правит у нас не демократия, не бюрократия, а логократия – власть слов. Поэтому так важны сегодня телевизионные каналы и программы, все эти бесконечные ток-шоу и отдельно говорящие головы. Чтобы создавать правильные истории. В которые следует поверить, и тогда можно жить.

Во время пожаров на Алтае случился один характерный курьез. Корреспондент Первого канала специально поджег траву. «Чтобы снять фон», – пояснил он. Ну и что, что в округе уже горел лес и любая брошенная спичка могла спровоцировать новый пожар. Важно было показать картинку. И для этого воссоздать ее. Ну не лезть же в настоящее пекло, на самом деле. Никто не хочет в пекло. В пекло личного опыта и настоящей жизни. Но каждый хочет иметь хорошую историю.

И прав был поэт, что «слова у нас, до важного самого, в привычку входят, ветшают, как платье». Потому что слишком интенсивно носятся. Занашиваются до дыр. Пока их не натрут до блеска, чтобы «сиять заставить заново».

Вот и сейчас вся эта ностальгия – Сталин и сильное государство, Брежнев и душевное застолье. Или, может быть, православие, самодержавие, народность? Или это должны быть еще какие-то, другие, слова? «Пароли, пароли, пароли», – как пел Ален Делон. Снова неотступное желание в очередной раз сымитировать что-то из прошлого. И что у нас тут, правда, – правда? А что мы себе напридумали и верим?

Не удивительно, что сегодня в обиходе это странное словечко-паразит «как бы». Мы даже не замечаем, как его произносим. И легко прощаем другим – ну, не мат же. Вот так вот как бы и живем. И как бы у нас политика. И выборы как бы, иногда. И как бы кризис. Как бы сыры. И как бы все у нас законно. И жить как бы неплохо. Полиция нас как бы охраняет. ГИБДД как бы предупреждает ДТП. И медицина как бы бесплатная. И все это как бы гарантирует Конституция. В общем, жизнь как бы налаживается. Но чего-то в ней как бы не хватает. Хотя и жаловаться как бы нечего. Иногда как бы хочется чего-то. Но даже как бы и не понятно, чего именно. И зачем. Ведь как бы и сейчас все уже неплохо.