Ольга Добрицына
Что c ними не так? Из коллекции автора
Полезные подарки лучше всего. Скажем,
я ему – носовые платки, он мне – манто.
Брижит Бардо
Был у меня знакомый профессор солидного возраста. Преподавал он своеобразный и нечасто встречающийся в вузах предмет – науку управления: кем-либо, чем-либо, даже собой. А удивляло меня в нем неумение видеть. Эдакая милая рассеянность, которая действительно бывает мила у некоторых творческих или ученых людей.
Как это проявлялось? Если он приносил фрукты, то один или несколько были подпорчены. Если цветы – то один цветок надломлен или заметно подвял и т.д. И не от жадности: профессор действительно не видел, а продавцы видели это – и подсовывали такой товар. Эта черта вызывала у меня недоумение и даже насмешку именно потому, что я знала, какую дисциплину преподает профессор. Невнимательность в сочетании с наукой управления выглядела пародийно.
Вспоминается вымышленная птица минах из «Острова» Олдоса Хаксли, голосом гобоя монотонно повторяющая: «Внимание! Внимание!» Герой-журналист после шторма попадает на запретный, закрытый, уникальный остров и, раненый после падения с обрыва, слышит эту птицу, которая к тому же постоянно добавляет: «Здесь и теперь, друзья!» Его находят дети, маленький мальчик и девочка постарше, в столь юном возрасте уже обладающая навыками психоанализа. Она помогает герою справиться со страхом и стрессом. Стоит процитировать отрывок из их диалога:
«– Это твоя птица? – поинтересовался Уилл.
Девочка покачала головой.
– Минахи, как электричество, не принадлежат никому в отдельности.
– Почему они говорят все это?
– Потому что их научили, – терпеливо ответила она. «Вот так тупица!» – подразумевал ее тон.
– Но почему именно это – «Внимание», «Здесь и теперь»?
– Ну... – Девочка подыскивала ответ, чтобы объяснить очевидное этому взрослому недоумку. – Ведь мы постоянно забываем о таких вещах. Забываем внимательно относиться к тому, что вокруг. А это и значит пребывать здесь и теперь.
– А минахи летают повсюду, напоминая нам эту истину, верно?
Девочка кивнула».
Вступление о профессоре неслучайно. И я ему очень признательна, ибо именно с его вещи началась моя необычная коллекция.
Однажды от чистого сердца профессор сделал мне подарок. Недешевый. Это была выточенная из красивого зеленоватого опала морская раковина с раскрытыми створками. Казалось бы, чудесный сувенир. Но внутри раковины, вместо жемчужины – поперек створок в круглом циферблате тикали часики.
Некоторое время подарок стоял на столе. Я смотрела на профессорский подарок со странным чувством, пока не поняла, что он меня раздражает.
Сначала я подумала: может, мне не нравится даритель? Возможно. Но я человек терпимый и снисходительный к своим, а тем более чужим слабостям.
Потом меня осенило: две вещи, насильственно соединенные мастером китчевых поделок, взаимно уничтожают друг друга! Раковина – символ вечности, моря, океана, волн. Что мы слушаем, поднося раковину к уху? Гул моря, саму вечность... А часы – символ скоротечности, суеты, деловой стороны жизни, и нередко – убийцы спокойствия, созерцания, тишины. (К слову, у меня утонула в ванной пара будильников – случайно ли…)
Подарок я вернула доброму профессору, огорчив его. После жалела, и была благодарна профессору – этот подарок оказался толчком к возникновению идеи коллекционирования вещей, лишенных вкуса. И размышлений о бесполезных подарках, вызывающих осознанное или неосознанное эстетическое отвращение.
Как-то я приехала в гости к родственницам, «совам» по образу жизни, и засиделась допоздна.
Давно стемнело, родственницы не были любителями яркого освещения и достали подсвечник. Он был из бежевого стекла, нелепый по форме, на вид очень хрупкий при некоторой массивности, чуть побитый – что-то мелкое от него уже откололось. Автор явно хотел создать красивое и нежное, однако получилось нечто отталкивающее – в сочетании функции предмета и его образа, формы и материала, из которого он был сотворен.
Хозяйки – художницы, мама и взрослая дочь. Я принялась расспрашивать: откуда такой подсвечник, нравится ли он им? И получила подробное описание их нелюбви к этому предмету.
Неожиданно для себя я попросила:
– А подарите его мне!
С какой же радостью они мне его отдали!
Так началась моя коллекция безвкусных вещей. Вещь, которая скорее всего кем-то подарена или неведомо как очутилась в доме. При этом – она осознанно или неосознанно не нравится. Не нравится на нее смотреть, думать о ней. А выбросить – рука не поднимается.
И тут появляюсь я! Будучи в гостях, рассказываю про коллекцию. И в какой-то момент хозяин или хозяйка неожиданно встают и исчезают. Точнее – идут в некий угол квартиры и приносят мне вещь! Чаемую для меня, но неприятную для обладателя.
От некоторых знакомых я слышала возмущенное:
– Ты же художник! Зачем собирать ужасное? Вокруг столько прекрасного! Достойного!
Но...
Прекрасное собирают многие. Профессиональные коллекционеры, антиквары, просто любители. Однако вспомним философию и ее раздел «Эстетика безобразного». А еще известнейшую книгу Умберто Эко «История уродства». Не претендуя на соседство с великими, поделюсь собственными наблюдениями за годы преподавания изобразительного искусства в школе.
Думаете, учатся только на прекрасном, на шедеврах? Стоит показать картины Брюллова, Айвазовского, Рафаэля или Леонардо да Винчи – и ребенок поймет, как надо рисовать?
Увы! Чаще всего шедевры мировой живописи, безусловно, необходимые для воспитания чувства прекрасного и вообще культуры видеть, оказываются совершенно бесполезны в качестве примера для подражания. Поскольку воспринимаются как недосягаемые по уровню мастерства. Но вот я достаю один из неудачных учебных рисунков прошлых лет с кучей ошибок – композиционных, колористических, тональных, ошибок в пропорциях, в перспективе и т.д. – и говорю:
– Посмотрите внимательно! И скажите мне, что в рисунке неправильно и почему? В чем ошибся автор?
И представьте себе: дети любого возраста сразу азартно включаются в поиск ошибок и находят их! Не зря же существует поговорка «на ошибках учатся». На прекрасном, конечно, тоже.
Но, если говорить о детях, то они гораздо лучше в качестве примера воспринимают интересные и красивые работы сверстников, нежели классиков. Потому что эти примеры – досягаемы для них. От них можно оттолкнуться и пойти дальше.
Понять, что плохо, что не так в дизайне любого изделия или в картине, иногда важнее, чем понять прекрасное, – ведь прекрасное очевидно.
Однажды я обратилась с вопросом к другу – замечательному педагогу (моему сокурснику в прошлом). Он нередко водил на выставки детей разного возраста из своей студии.
– Как мне объяснить школьникам, почему, по мнению большинства художников и искусствоведов, картины имярек – это плохая живопись, при всем мастерстве и выписанности деталей? «Там же каждый волосок на меховом воротнике у дамы виден!» – восторгаются взрослые зрители его картин.
– Не знаю, – говорит. – Я понимаю, что у поп-певца в определенных социальных группах намного больше поклонников, чем у Моцарта... Однако разница всё же есть...
Вернемся к подаркам и коллекции.
Начало было положено. Сейчас у меня около 30 экспонатов: игрушки, посуда, сувениры, даже несколько картин. Эти вещи отдают мне с радостью. Лучше в мою коллекцию, чем на помойку. Ведь не обязательно продолжать хранить несуразный подарок, невольно заставляющий страдать при взгляде на него.
Про то, как рассматривают мою коллекцию гости – их мимика, возгласы удивления, отвращения, недоумения, смех, – можно снимать кино.
В общем, вкус – дело спорное. Оставим этот спор философам, искусствоведам и эстетам.
Ясно одно, умение выбрать подарок – талант. Тест дарителю на знание-понимание одаряемого.
Ученые из Цюрихского университета экспериментально выяснили, что намного больше радости испытывает тот, кто дарит. Так будем щедры на подарки! А дальше – посмотрим.
