Ну типа чисто элитно

Уходящий год, как мы помним, был объявлен Годом русского языка. Год кончается, выходит книга лингвиста, директора Института лингвистики РГГУ Максима Кронгауза «Русский язык на грани нервного срыва» (М.: Языки славянских культур, 2007). Удивительно своевременная книга.

Но сначала о хорошем. Цитировать Кронгауза очень неудобно. У него вместо кавычек очень часто идут курсивы и мелкий шрифт. В газетной статье подобное – почти смерть. Если не от руки корректора, то – верстальщика. Поэтому я буду ставить кавычки, хотя у автора не так. Сразу и процитирую. «От Ельцина остались «загогулина» и «неправильно сидим». (...) А главной фразой Путина, по-видимому, навсегда останется – «мочить в сортире»...» Могу ошибаться, но, кажется, Борис Николаевич сказал: не так сели. Что до сортиров, то, уверен, ВВП еще много чего интересного и запоминающегося скажет.

Теперь о плохом. И тоже цитата. «Я хочу жить в элитной квартире со стильной мебелью, носить эксклюзивные часы и актуальную прическу, читать реальную рекламу и смотреть исключительно культовые фильмы. Вот тогда я буду правильным пацаном, тьфу на вас... продвинутым менеджером». Сейчас так говорят и так думают. Не падайте в обморок, не поможет. У нас опять отняли родную речь. Другое дело, что русский язык все равно выживет. Не убили же его облпотребсоюзы, коминтерны и «Старик, ты уже давала грудь Алешке?». По поводу последней фразы. Она уже из 60-х, когда даже молодожены называли друг друга «старик», а физики продолжали шутить. Сейчас нас атакуют риелторы, хедхантеры, копирайтеры и прочая и прочая... Прорвемся. Были же пейджеры и тамагочи, где они, ау?

Русский язык не убить, пока живы его носители. Но спасать и оберегать тем не менее надо. Особенно в его минуты роковые. Такие, как сейчас. Вот Кронгауз и бьется, как Дон Кихот, правда, не с ветряными мельницами, но все равно – как донкихот. Кстати, чувствуете разницу? Если да, то его книга – для вас. Таких, кто чувствует разницу, все меньше и меньше, а глаз все больше и больше «замыливается» (автор приводит примеры, в том числе когда «замыливается» и у него тоже).

Кронгауз пишет обо всем, что сейчас нас одолевает. Метро- и ретросексуалы, а также техно- и уберсексуалы. Забыв, правда, про политически актуальных наносексуалов и нас, асексуалов. Пишет об интернете – очень много. Тут уж ничего не поделаешь, в области языка наибольшая угроза (или, наоборот, оживление) идет оттуда. Кстати, с его руки больше не буду писать «оффлайн», как все, а стану писать «офлайн». В каком-то смысле – по старинке (слово-то новое, но написание с одним «ф» восходит к старому правилу, отсюда, к примеру, и Витгенштейн с одним «т»). Потому что одно из самых главных наших с вами прав – Право на старописание. Будем биться за него и писать «парашют» и «брошюра», а не «парашут» и «брошура».

Теперь о самом плохом. Даже такую – предельно корректную, сугубо научно-популярную – книжку можно обвинить в чем угодно. А потому что, упоминая Закон «О государственном языке Российской Федерации», Кронгауз его цитирует: «Порядок утверждения норм современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации, правил русской орфографии и пунктуации определяется Правительством Российской Федерации». И комментирует: «Неужели у Правительства нет других дел...» Я от комментариев воздержусь, замечу лишь, что э... читал Оруэлла. Последние главы, где речь идет об ужасах политкорректности, о правке языка, о том, что «...запретили словосочетание «Национально-большевистская партия» и соответствующую аббревиатуру НБП, мотивируя тем, что нет такой партии», особенно тяжело читать. Бедная аббревиатура, ее-то за что? Наш боевой президент – что тут плохого?

Короче, берегите язык. Больше у нас уже, наверное, ничего не осталось.

Продолжение темы