Лев Пирогов Я люблю старые фотографии. И старые журналы. И старых людей. Не обязательно пожилых - на старых фотографиях и в старых журналах они еще молоды. Читатель В.С. (он просил не называть своего имени) на несколько лет старше моего отца. Мне очень дорого его письмо, если Старый откликнулся, значит, моя затея и впрямь, быть может, чего-то стоит. "Ваш проект напоминает проект одного китайского императора, построившего летний дворец под Пекином. Он разослал 1000 художников по всей стране написать 1000 пейзажей для галереи-веранды вдоль озера. Китайская живопись кажется нам условной, она же реалистична, как фотография", - написал В.С. в ответ на мою благодарность.
Для его рассказа я выбрал свою любимую фотографию: долго не выкладывал ее в "Экслибрис" - берег до особого случая. Мужчина и женщина перед Мавзолеем в послевоенной Москве. Заметьте, что снимал немец, а значит, не исключено, что "фашист". Женщина смотрит недоверчиво и опасливо, почти испуганно. Ненависть подавлена, сдержана, лицо готово принять выражение смирения и покорности. Мужчина смотрит отчужденно, но с вызовом и чуть насмешливым выражением превосходства. Жертва и победитель. Напоминающие о старых добрых картузах армейские фуражки без кокард, кажется, потом быстро исчезли, а вот платки продержались долго. Моя мама еще в 67-м носила такой. Ясно вижу пальто женщины - приталенное, до середины икр, по цвету что-то между коричневым и бордо. У мужчины воротник, вероятно, цигейковый, но пальто тоже мажорное - явно оба приоделись для поездки в Москву. Неужели с Дона? Уж больно выразительный чуб.
Хорошо представляю их себе лет через двадцать - тетка Лида и дядя Леня, с большим, но запущенным огородом, кучей хозяйственных сараев, в которых догнивает какой-то железный хлам, оба не дураки залить за воротник, но зато держат свиней и нутрий (корову, правда, не держат). Старшего внука с вечнозеленым пузырем из носу зовут Виталька - не драчливый, но шаловатый, при каждом удобном случае тырит игрушки, в будущем - таможенник в аэропорту. Умерли в 90-е годы, она пережила его на восемь лет.
Ирина Шанаурина - жена моего друга. Он селькуп, их всего несколько тысяч осталось, таких селькупов. Вместе поступали во ВГИК - он закончил, а она родила ему двоих дружных чудесных детей, девочку и мальчика, погодков. Я иногда бываю у них дома. Сын Данька недавно сказал матери: "Я, когда вырасту, стану Львом Пироговым". Ну как после такого жить, спрашиваю я вас? Неизвестно. Пока не знаю. Но, определенно, жить надо как-то иначе. Что-то делать. Что-то с чем-то как-то зачем-то связывать.
Недавно в метро ехал. И вдруг - аж сердце прихватило от жалости и любви. Едут люди. Чух-чух. Качают головами. Милые такие. Много пожилых. Один молоденький совсем, в драных джинсиках, модные волосики сопельками, "поколение эм-ти-ви". Но тоже наш. Понимаете? Тоже состарится. Сначала, как я, потом - как они. И будем ехать дальше. Чух-чух. Покачиваться. И ему будет что вспомнить...
Присылайте ваши истории о своих первых книжках по адресу levpir@rambler.ru. Те из них, которые не поместятся в нашей газете, можно будет прочитать в сетевом литературно-философском журнале "Топос" - www.topos.ru, в рубрике "Создан для блаженства" (Онегин не был создан, а я - да). К весне они выйдут отдельной книгой.
Дарья Гармоненко