Дарья Курдюкова
Яркое творчество Экстер вызывает разные эмоции.
В Московском музее современного искусства на Петровке лето пройдет под знаком авангарда. Масштабную ретроспективу одной из «амазонок» – Александры Экстер (1882–1949) – ММСИ подготовил вместе с 13 российскими музеями и с московскими коллекционерами. В кураторы пригласили главного знатока Экстер Георгия Коваленко.
Сегодня кажется странным, но еще лет 20–30 назад имя Экстер было у нас не слишком известно. Бахрушинский музей устроил первую ее посмертную персональную выставку в России лишь в 1987-м. Нынешняя экспозиция русско-французской художницы (Экстер жила в Париже с 1924-го) делает акцент на ее вклад в сценографию: от знакомства с Александром Таировым в 1915-м и премьеры спектакля «Фамиры Кифареда» до уайльдовской «Саломеи» и «Ромео и Джульетты». Через развитие декораций и костюмов как «ритмического каркаса действия», о чем мечтал Таиров. Костюмы в действии – в фильме Якова Протазанова «Аэлита», который тут тоже показывают. О том, что Экстер была важной фигурой в искусстве театра, кричат даже стены – на них увеличенные до размера баннеров выставочные и театральные афиши и фотографии. Не упускается из виду и подробный рассказ о живописи и даже рукописных книгах, которые прежде вообще не экспонировались.
Чего Экстер только не делала! Будто по негласному кодексу правил авангарда прошла положенные этапы импрессионизма, сезаннизма и кубофутуризма. Уже в 1915–1916 годах обратилась к беспредметной живописи, а чуть позже добралась и до конструктивизма (в декорациях к Ballet satanique на музыку Скрябина, правда, так и не поставленному). В ее послужном списке – выставки от «Бубнового валета» до парижского Салона независимых. В ее киевском доме работала мастерская, из которой с правом называться ее учениками вышли Тышлер, Редько, Челищев. Перед самым отъездом из России она взялась за разработку рисунков ситцевых тканей и даже трудилась над парадной формой красноармейцев (жаль, что на выставке нет ни того, ни другого).
Как и приличествует хорошему живописцу, Экстер все «измы» усвоила и – сделала по-своему. Авангард в России, поглядев на французский кубизм и итальянский футуризм, создал свой кубофутуризм. У Экстер будет расколотая оптика и в нежнейшем «Береге Сены», и в более громких по цвету натюрмортах с двоящимися кувшинами и с графемами. Из выстроенных ею разноцветных призм домов, парижских или венецианских, можно составить новый город – город Экстер. Характерных для футуристов движущихся объектов в ее живописи почти не было, хотя потенция движения ощущалась всегда. Благодаря цвету, его энергичной ритмике, музыке. Даже уходя в беспредметность, Экстер отталкивалась не от линии и контура – опять-таки от цвета. Марш, сражение цветных клиньев, многоголосие фуги┘ под названием «Построение плоскостей по движению цвета» – вот экстеровский вариант супрематизма.
 Театральные эскизы Экстер высоко ценятся среди коллекционеров. Фото предоставлено ММСИ |
Совсем другое – в появившихся в 30-х годах livres manuscrits, уникальных рукотворных книгах, продолжающих французскую традицию Матисса, Дерена, Лота. Иллюстрации к одам Горация и стихам Сафо показывают персонажей, напоминающих манекены Де Кирико. К Рембо развивают абстрактную, цветовую, музыкальную поэтику, а к Омару Хайяму – выдержаны в пряном восточном духе, с подобающей пестротой и густонаселенностью листа.
При этом переход от масштаба театральной декорации к масштабу книжной страницы совершался на удивление безболезненно: монументалист и миниатюрист здесь спокойно уживались. Так же от любования городскими мотивами к беспредметности и обратно. В Экстер была та артистичность, тот азарт, что на сегодняшний язык перевели бы как драйв. Впрочем, когда каждый выставочный раздел комментируют слова классиков критики Якова Тугендхольда и Абрама Эфроса, такой перевод неуместен.
