Екатерина Барабаш «Игроки» – это пьеса Гоголя, поставленная Олегом Меньшиковым, где он и сыграл главную роль, во второй части фильма к зрителю действительно выходит Олег Меньшиков. Первая часть – киноверсия «Игроков» – была фильмом открытия фестиваля. Вторую часть показали перед закрытием. Правда, смотреть их лучше вместе, в связке, как, собственно, и было задумано авторами.
Этот фильм – чудесное свидетельство того, что может кинокамера. Камера в умелых руках может стать и кнутом, и пряником, и увеличительным стеклом, и кривым зеркалом, и просто зеркалом. Последняя функция, как правило, оказывается наименее интересной. Авторы фильм знают это лучше многих – режиссер ленты Петр Шепотинник долгие годы делает на телевидении программу о кино и снимает документальное кино. Поэтому на процесс создания конечного художественного продукта он умеет и изнутри смотреть, и со стороны подмечать то, что не видно изнутри.
Казалось бы, что может быть необычного, неожиданного в перенесении театрального спектакля на экран? Поставил камеру – и снимай. Собственно, так и делали и в советские времена, и потом. Киноверсия «Игроков» – попытка создать некий промежуточный вариант между театром и кино. И вот здесь камера может стать как другом, так и врагом. А может – лакмусовой бумажкой. Все зависит от того, какую задачу ставят авторы. Шепотинник не хочет быть спектаклю ни другом, ни врагом, он хочет, чтобы спектакль увидели – по-настоящему увидели те, кто не видел его в театре. Для этого мало поставить и включить камеру. «Игроки» сняты тремя камерами, и все три камеры то нежно сглаживают недостатки, то безжалостно их обнажают. Тут уж ничего не поделаешь, что есть, то есть. Чудесное сотрудничество-соперничество театра и кино. Увы – театр порой становится беспомощным под оком кинокамеры, и, вероятно, это отдельная тема для разговора – соперничество искусств.
Про Олега Меньшикова, как нам кажется, мы знаем все. С такой же долей уверенности каждый скажет, что не знает ничего. Разговорить его перед камерой и заставить поведать о том, «что было, что будет, чем сердце успокоится», – наверняка это было бы неплохо и интересно, особенно зрителю, который любит слушать, что известные люди думают о нашей непростой жизни. И если они думают примерно то же, что думает зритель, да еще могут красиво и остроумно это изложить, да сдобрить это парой баек из творческой биографии – считай, успех фильму обеспечен. Только это получится скучный расширенный репортаж из программы «Время» к энному юбилею артиста. Пожалуй, забавнее привесить актеру микрофон и пустить его с этим микрофоном по полям-лугам, где репетирует он в одиночестве роль Остапа Бендера, сопровождая подчас своими комментариями, – пусть не представишь себе пораженного откровением зрителя, который сидит, развесив уши и раскрыв рот.
«Игроки, или Сейчас выйдет Олег» получился немного смятым, словно слепленным из кусков. Вероятно, это кого-то смутит. А кто-то увидит в этом единственную возможность показать процесс создания роли – он ведь, этот процесс, тоже, как правило, слегка смятый и слеплен из кусков. Армейская выстроенность здесь не проходит. И неожиданное появление Виктора Сухорукова в фильме, рассказывающего вроде о себе – с чего вдруг? – оказывается чем-то вроде deus ex machina для фильма. Рассказ Сухорукова о том, как участие в «Игроках» вдруг стало началом новой эпохи его жизни – не потому, что спектакль ах какой выдающийся, речь-то в фильме не об этом, тем более что к самим меньшиковским «Игрокам» претензии можно часами перечислять, – ввинчивает в фильм, казалось бы, совершенно чужую историю. Но рассказ о главном герое фильма вдруг завершается этим довольно неожиданным вторжением другого персонажа, который своим собственным талантом оттеняет и высвечивает (желая того, нет ли) личность героя.
Редкий случай – в фильме нет закадрового голоса, авторского текста. Герой все говорит сам. А зритель пусть уж сам судит – насколько он ему интересен. Все-таки кино – это и определенная свобода. Хорошо, что этого не знал Ленин, объявляя кино важнейшим из искусств.
Гатчина
