Аждар Куртов
Безвластие, погромы и пожары в дни захвата Бишкека надолго запомнятся жителям города.
Фото Reuters
Стремительное падение режима Аскара Акаева в Киргизии, считавшейся долгое время чуть ли не образцом проведения реформ в регионе Центральной Азии, многих повергло в недоумение. Поэтому зачастую причины происшедшего стали видеть в заговоре неких заокеанских дирижеров. Между тем ни одна революция не возникает на пустом месте.
Симпатичный и постоянно улыбающийся президент Киргизии за минувшие годы сумел объездить множество государств, где его принимали как прогрессивного лидера маленькой горной страны, пытающегося героическими усилиями привить в ней демократические порядки. Именно имидж самого Акаева как ученого, еще в период советской перестройки бросившего вызов коммунистической партийной номенклатуре, во многом заслонял общественные процессы, которые на самом деле шли во вверенном ему государстве.
Акаеву действительно удалось провести рыночные реформы в Киргизии, но они не привели к сколько-нибудь устойчивому положению дел в экономике. Оно и понятно, ведь основной упор киргизских реформаторов был сосредоточен не на производственной, а на управленческой сфере.
В интервью «НГ» перед прошедшими выборами Акаев указывал на то, что молодежь, которой власти дали возможность получать образование, по его мнению, будет и дальше поддерживать политику властей. В этом киргизский лидер ошибся. Именно молодежь, в том числе получившая образование, но не нашедшая работу по специальности, и составила основной костяк недовольных его политикой.
Другой силой стали жители преимущественно аграрных южных регионов, и до этого бывших основными генераторами социальной неудовлетворенности. В 90-е годы по укладу жизни кочевников, где скот является мерилом богатства и основным источником существования, был нанесен сильный удар. Тогда поголовье скота там сократилось в несколько раз. Властям не удалось возродить скотоводство: если, по официальным данным статистических органов, за прошлый год ВВП республики увеличился на 7,1%, то продукция животноводства, наоборот, уменьшилась на 0,7%.
Сельскому населению вряд ли становилось легче от постоянных утверждений властей Бишкека о том, что республика первой в Центральной Азии «отважилась» на очередной шаг: ввела собственную валюту, вступила в ВТО и т.п. Это могло тешить самолюбие Акаева, но не прибавляло достатка в семьях киргизов. Наоборот, в сельской местности как нигде ощущался разрыв между благостными декларациями об очередных победах мудрого курса киргизского президента и реальностью.
Массы киргизов вынуждены были бежать из сел в крупные города, жить там буквально в землянках на городских окраинах и пробиваться случайными заработками. До 700 тысяч киргизов вообще в поисках хлеба насущного работают гастарбайтерами в России, Казахстане и некоторых других странах. Огромные масштабы приобрели наркомания и проституция. Понять уровень нищеты населения можно хотя бы по тому факту, что проститутки в Киргизии вынуждены продаваться всего за 5 долл.
Разговоры о стабильности и успешных реформах в Киргизии на этом фоне выглядели очевидным лукавством властей. Рыночная модель вообще была реализована в довольно интересной форме. Как правило, сначала брался зарубежный кредит, затем он пускался в оборот: иногда на дело, а подчас – просто разворовывался. В данном случае это не важно, важно то, что когда приходил срок погашения, то киргизское правительство обычно заявляло кредиторам: «Мы – бедные, простите нам наши долги!» И эта нехитрая схема проходила. Поэтому внешне благостные цифры статистики на самом деле скрывали больной организм хозяйственного комплекса республики. Но Акаев упрямо год от года уверял свой народ в обратном, хотя ему уже давно перестали верить.
Впрочем, вранье и лукавство власти киргизы еще могли бы простить – в конце концов этим грешат многие правители современного мира. Но Акаев уже давно перестал быть бескорыстным демократом начала 90-х годов. Власть развратила его, и политический режим быстро покрылся многими весьма типичными для восточной деспотии язвами. Коррупция в государственном аппарате возросла многократно. В «табели о рангах» Транспаренси Интернешнл Киргизия, наравне с Таджикистаном, все последние годы уверенно лидировала среди республик бывшего Союза. Еще в 1993–1994 годах всплыли факты, свидетельствующие о причастности высшего руководства страны к криминальным махинациям с золотом, когда неизвестно куда испарилось сразу несколько тонн благородного металла. Собственно, именно после этого скандала Акаев стал зажимать своих политических оппонентов, преследовать СМИ и менять конституционное устройство в авторитарном направлении.
Постепенно власть стала использоваться для обогащения клана Акаева. Сначала зять президента Адиль Тойгонбаев – крупный казахстанский олигарх, используя властный ресурс, многократно увеличил свои активы за счет сомнительных сделок, в результате которых под его контролем оказались лакомые куски национального богатства Киргизии. Затем эту эстафету подхватил сын президента – Айдар. Последний вообще не стеснялся в выборе методов обогащения: почти любой преуспевающий бизнес в республике сталкивался с угрозой быть принудительно поглощенным железной хваткой младшего Акаева. Фактически он контролировал республиканский оборот топливных ресурсов, при этом тот же бензин оказывался самым дорогим в регионе. Семья Акаева держала в своих руках производство и реализацию спиртовой продукции, а также стройматериалов. Особое возмущение деловых кругов вызывало стремление клана Акаева прибрать продовольственные и вещевые рынки. Народная молва считала, что супруга президента – Майрам Акаева – контролирует кадровую политику в Киргизии. С некоторых пор члены семьи начали захватывать и медиабизнес: под их контроль перешло телевидение и газета «Вечерний Бишкек». На демократию киргизский режим становился все менее похожим.
Поэтому перспектива готовящейся передачи верховной власти в руки младших членов семьи Акаева не могла не вызвать резкого неприятия у населения. Когда же на прошедших выборах власть постаралась приписать голоса в пользу фактически семейной партии «Алга Кыргызстан», это стало последней каплей, переполнившей чашу народного гнева.
Тем более что фальсификации в ходе выборов для Киргизии давно стали обыденным явлением. Президент явно потерял чувство меры, когда с его ведома были отстранены от выборов несколько бывших высокопоставленных киргизских дипломатов, перешедших в оппозицию. Им поставили в вину, что они выполняли свои государственные обязанности в посольствах за пределами Киргизии и тем самым якобы нарушили норму о пятилетнем цензе оседлости. Но вот в отношении дочери президента – Бермет, которая в тот же период просто зарабатывала деньги в одной из структур ООН в Женеве, не будучи при этом дипломатом, эту норму применять не стали. Более того, студентов столичных вузов вызывали в деканаты и там под угрозой отчисления принуждали голосовать за Бермет. Акаев полагал, что народ и на этот раз стерпит подобные методы. Но он и здесь ошибся.
Когда волнения охватили юг республики, президент еще храбрился изо всех сил, обвиняя демонстрантов то в том, что за их спинами стоят исламские радикалы, то в том, что их финансирует наркомафия. Но на самом деле он пожинал горькие плоды своей собственной политики. Именно поэтому весьма разношерстная, во многом базирующаяся на клановой основе и лишенная харизматических лидеров киргизская оппозиция и сумела в конце концов добиться победы. Президента перестал поддерживать и собственный народ, и те, кто был призван к этому в силу служебного долга. Что же касается эксцессов, сопровождавших события двух последних недель в Киргизии, то можно напомнить, что аналогичные процессы редко обходятся без побочных негативных явлений. Вспомним собственную историю: одни брали Зимний и слушали речи на съездах в Смольном, а другие в это же время грабили винные склады в Петрограде. Да и разрушение Бастилии, возможно, кто-то может расценить как порчу государственного имущества экстремистами.
Относительная легкость победы оппозиции тем не менее не делает будущее Киргизии безоблачным. Ресурсы Киргизии весьма ограничены, и надежды на быстрое преодоление социально-экономического кризиса наверняка не сбудутся. Нет у оппозиции пока и сколько-нибудь продуманной концепции экономических преобразований. Скорее всего новые власти вынуждены будут опять просить другие страны об оказании материальной помощи. Никакого раскола страны, никаких войн с соседями не будет – это из области фантазий. Но испытания явно предстоят самим оппозиционерам. Ведь до сих пор их объединяла главным образом ненависть к режиму Акаева, дележ властных должностей вполне способен рассорить бывших соратников по борьбе. Скорее всего за пост главы государства будут серьезно бороться только два лидера – назначенный и.о. главы государства Курманбек Бакиев и выпущенный из заключения бывший вице-президент Феликс Кулов. С нашей точки зрения, явными преимуществами обладает последний.
Станет ли обновление власти в Киргизии началом санации других сфер жизни республики или ситуация будет развиваться по спирали, когда новые субъекты властных полномочий со временем погрязнут в тех же грехах, что и смещенный ими Акаев, – покажет время. Нынешний же год это вряд ли отчетливо выявит.
