Татьяна Кравченко ИМЯ СОЗДАТЕЛЯ "Женитьбы Фигаро", вынесенное в подзаголовок ("неизданный Бомарше"), время и место действия - Франция рубежа XVIII-XIX веков, прочие персонажи: Шатобриан, маркиз де Сад, Людовик XVI, Мария-Антуанетта - казалось бы, все указывает на то, что перед нами исторический роман. Причем события размещены в тексте так плотно, интрига, по замыслу автора, должна раскручиваться так быстро, что "Игры писателей" формально можно было бы даже отнести к жанру авантюрно-исторического романа.
Радзинский предлагает свою версию неудачного бегства королевской четы из Парижа, истории со знаменитым бриллиантовым ожерельем королевы, участия Бомарше в политических и любовных интригах, - вообще свою версию событий Великой французской революции. Его право, хотя на этом историческом отрезке потоптались уже многие европейские классики (например, о Бомарше при дворе бедного Людовика у Лиона Фейхтвангера есть роман на целых 45 авторских листов), так что нужно обладать известной смелостью, чтобы затеять игру на столь окультуренном поле.
В отличие от фейхтвангеровского, Пьер Бомарше у Радзинского - стареющий сластолюбец и тщеславный интриган, дергающий (или думающий, что дергает) за веревочки знаменитые марионетки. Он хвастается, что не только написал гениального "Фигаро", но и "провернул" интригу с ожерельем, чтобы скомпрометировать королевскую власть: то есть именно он "запустил" машину революции. Он устроил (и он же расстроил) бегство августейшего семейства, тем самым поспособствовав казни монархов. Он первым "вычислил" Наполеона. Франция жила по его сценарию, и собственную смерть он тоже инсценировал сам.
Однако то, что написал Радзинский, ни историческим, ни авантюрным романом отнюдь не является. Жанр - очередная "обманка", на которую попадется только совсем неискушенный читатель. И дело не в вольной интерпретации фактов и не в авторских домыслах (тот же Фейхтвангер тоже вольно обходился с историей, не говоря уже о Дюма). И не в том, что автор ничуть не стремится воссоздать дух эпохи, - герои говорят и мыслят вполне современно, словно живут не во времена классицизма и романтизма, а в эпоху "Плейбоя" и "Пентхауза". И расстояние во Франции XVIII века у Радзинского меряют километрами.
Да и романом, строго говоря, "Игры писателей" назвать нельзя, это скорее развернутый сценарий. Монотонность повествования могла бы быть "разбита" только исполнением опытного актера, например, самого Радзинского. Неожиданные переходы с шепота на крик, столь эффектные в телепередаче, на бумаге автор передать не в состоянии. Впрочем, проблема стиля - обычная для драматурга, взявшегося за прозу. Пьеса предполагает не чтение глазами, а постановку, где драматург, режиссер и актер вместе создают художественное целое, а в романе надо одному работать за троих. Но, кажется, и проблема стиля тоже не слишком волновала Радзинского, потому что вряд ли он ставил перед собой задачу написать "настоящий" роман.
Просто Радзинский в очередной раз играет в любимую игру: рассказывает старую сказку на новый лад, создает парадоксы, выворачивает наизнанку известный сюжет. Собственно, он это делал еще в те далекие времена, когда был только драматургом. Забавно, написав мелодраму "Снимается кино", потом переиначить ее в гротескную комедию "Приятная женщина с цветком и окнами на север", вложив реплики умной и изысканной Ирины в уста взбалмошной дуры Аэлиты и превратив загадочного благородного незнакомца в заурядного брачного афериста. Забавно создать три возможные версии бегства королевы, свести вместе Бомарше и де Сада, приплести сюда же Шатобриана┘
Вообще в "Играх писателей" есть только один полнокровный, живой персонаж - это автор. Как в фильме "Волшебная лампа Аладдина" злой волшебник "расчетверялся" и уходил на четыре стороны, так и здесь автор "делит" себя между персонажами. Маркиз де Сад, Шатобриан и, конечно, Бомарше (главным образом Бомарше) - все он, Эдвард Радзинский. И "Игры писателей" - это все о нем. Причем учитываются только писатели, потому что с теми, кто искусством сочинительства не владеет - с графом Ферзеном или с Фуше, - Радзинский отождествляться решительно не желает.
Правда помимо писателей есть в "Играх" еще один персонаж, с которым автор вынужденно считается, - королева. Интрига без женщины - не интрига. В Марию-Антуанетту влюблены все (и Бомарше в том числе), она же отдает предпочтение ничтожному красавцу графу Ферзену. И не догадывается, бедная, что на самом деле ее судьба в руках отвергнутого драматурга. И тут за текстом опять брезжит смутная аналогия.
Впрочем, это уже вольная трактовка, хотя текст Радзинского (и заявленный жанр) ее вполне допускает. Этот текст вообще допускает что угодно. Заглянуть в # 3 и # 4 журнала "Октябрь" стоит, если хотите поближе познакомиться с незаурядной личностью новоявленного отечественного Бомарше.
