Роман с Мариинкой продолжается

То, что Юрий Григорович, несколько охладевший к много лет возглавляемому в прошлом Большому театру Москвы, нередкий и желанный гость в Мариинском театре, не секрет. Тем более надежен этот роман со сценой, где начинал ныне великий и независимый хореограф, что обе стороны в нем заинтересованы статусно, но обе ничем друг с другом не связаны. Прекратись эти отношения – ни одна сторона не в убытке. Но Мариинке приятно принимать главного творца отечественного балета второй половины ХХ века, а Григоровичу не менее приятно привозить свой краснодарский балет на главную площадку Петербурга.

«Иван Грозный» – историческая часть события. Три десятка лет этого спектакля – возраст, пожалуй, адекватный тридцатилетию артиста балета. Он еще в силе, но уже начался предпенсионный отсчет. Слишком отягощен спектакль тем, что не намечал новые пути, как «Каменный цветок» и «Легенда о любви», и не формировал новый тип балетного актера, как «Спартак», а продолжал все уже опробованное и проработанное. И даже «киношность» действия – не самоизобретенная, а продиктованная музыкой Прокофьева (кстати, повезло же Григоровичу работать с музыкой и либретто своих балетов в те времена, когда ни авторы, ни наследники не возникали из ниоткуда и не диктовали ему, что можно менять в партитуре или сюжете, а что нельзя). Тридцать лет спустя балет Григоровича – крепкая, зрелищная, интересная постановка, но уже – история. Не будоражащая из прошлого настоящее, а пройденная и отложенная для кропотливого и уважительного изучения. В этом плане «Иван Грозный» вполне соответствовал теме «строителя театра», в качестве которого и награждали его постановщика премией «За выдающийся вклад в развитие театрального искусства».

Собственно, вручение премии выглядело скромно: ни фанфар, ни антуража, только готовая к спектаклю декорация Симона Вирсаладзе. На ее темном фоне Кирилл Лавров и Натэлла Товстоногова вручили Юрию Григоровичу почетный знак и цветы. Словами «по поводу» зрителей тоже не утомляли. И исполнение «Ивана Грозного» прошло как-то по-домашнему. Может, оттого, что спектакль уместился в меньшем сценическом пространстве, где получилось, что тюлевые выгородки не отсекают небольшие участки сцены, а разделяют ее на равноправные отделы. А, может, потому, что рядом со среднестатистическим балетным контингентом оказались начинающие – от вагановцев до главных героев, делающих первые шаги в карьере ведущих танцовщиков Матильды Фрусте и Стефана Бюйона из Opera National de Paris. И то, что Юрий Григорович любит и умеет открывать новые таланты, пожалуй, не менее важно в области театрального строительства, чем, собственно, сочинение спектаклей.

Что до перспектив премии имени Товстоногова, невольно отделившейся от «Золотого софита», то пока она несравнимо менее заметна, чем отмечаемые ею персонажи. Поможет ли их авторитет набрать авторитет самой премии – покажет время. Пока же можно предположить, что, раз отметилась она на сцене Мариинки, в прямолинейной трактовке «строительства театра», может быть уготована и Валерию Гергиеву. Сразу после завершения строительства нового здания. Хотя примеряются здесь, разумеется, к «непрямолинейно» созидательным лаврам Эдуарда Направника.

Санкт-Петербург