Минувшую неделю вся Европа, все прогрессивное человечество обсуждало случай в театре Ла Скала. Кликнув в любой международной поисковой системе Ла Скала, получишь десятки ссылок на историю с тенором Роберто Аланья. На премьере «Аиды» в постановке Франко Дзеффирелли (за хореографию отвечал Владимир Васильев) Аланью заклеймили «позором». Своим «бу-у» штатные меломаны театра выразили протест знаменитому сорокатрехлетнему солисту, который накануне осмелился сказать в общем-то общеизвестное и даже общепринятое: нынешняя публика мало разбирается в музыке.
Аланья развернулся и покинул сцену, спектакль допевал дублер. Но самое интересное началось после: Аланья грозит подать в суд на театр, который, по его мнению, должен был защитить своего солиста, – мол, могли ведь и кинуть на сцену бог знает чем, а Леннона и вовсе убили. Театр готовит встречный иск, поскольку в контракте нет пункта, по которому певец может, обидевшись, уйти со сцены┘
Есть о чем поразмыслить. Понятно, что в наших широтах трудно вообразить бесконтрольное, а главное безнаказанное зашикивание. В Большом театре или в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко такие, как говорится, лбы в службе охраны, что в общем-то сделать лишний шаг в сторону особого желания нет. Это понятно: борьба с экстремизмом, с терроризмом и пр. требует исключительных мер безопасности. Можно предположить, какие меры предполагаются на случай несанкционированного проявления недовольства. Нравится – хлопай, не нравится – можешь уйти в антракте.
А что делать простому зрителю? Который потратил полторы тысячи рублей за билет, пришел в театр и ему не нравится. Рассчитывая и настраивая себя на удовольствие, он не захватил с собой ни тухлых помидоров, ни яиц. Идти в кассу требовать обратно свои деньги, ссылаясь на Закон «О защите прав потребителей»? Вот если бы «условный» Аланья повернулся и ушел, а вместо него никто на сцену не вышел, тогда, конечно, есть основания требовать обратно деньги, а тут: написано в программке N. – N. на сцене, написано NN. – и он в наличии.
Однажды я пришел на спектакль, который играли в Театре Станиславского. Гастрольный. Было так скучно, что я скоро уснул. Проснулся – весь ряд, на котором я сидел, был в объятиях Морфея. Я снова уснул. Проснулся и подумал: ну, что же я трачу время, когда столько дел. Разбудил всех и вышел. И еще одну историю в связи с нынешней, «итальянской», услышал я в эти дни. Татьяна Гринденко рассказала, как в давние годы, когда она играла в оркестре, шел дневной детский концерт. Вела Светлана Виноградова. Объявила какую-то певицу и ушла со сцены. Певица начала отвратительно петь. Хрипела, что-то непотребное из себя выжимала. Виноградова не выдержала, выскочила к микрофону и сказала: «Дети! Вот это – не музыка, запомните!»
Натан Эйдельман, наверное, назвал бы это революцией сверху, в России куда более привычной и естественной, нежели революция снизу. Кстати, нынешняя решительная реакция публики в Италии и почти всегдашнее отсутствие этого «бу» в России – тому свидетельство.