Красная площадь как фиксатор истории

«Десятка бубновая» Владимира Немухина (1973) не обошлась без столь любимой художником рыбы.

Исторический музей постоянно включает в свои временные экспозиции живопись и графику. Что в общем-то понятно: визуальный образ доступнее для восприятия. Но в последнее время здесь стали показывать и художников с мировыми именами – чего стоит хотя бы весеннее явление на Красной площади Клода Моне и Поля Сезанна, пусть и в рамках предаукционного тура.

Но полноценные художественные выставки все еще остаются редкостью: все же исторический, а не изящных искусств. Тем интереснее проект «Нонконформисты на Красной площади», собравший 84 работы 21 автора. Многие из них уже стали классиками искусства, причем вошли в историю не только благодаря своему творчеству, но и месту в политической хронике. Некоторые из них персонально поминались Н.С.Хрущевым в его хамоватых нападках на новое искусство, другие становились героями международной жизни. Так, легендарный и харизматичный Элий Белютин в 60–70-е годы получил множество наград зарубежных академий, но в самом СССР подвергался беспрерывным поношениям и профессиональному преследованию.

Белютин руководил мастерской, в которой в течение десятилетий отзанимались в общей сложности 400 человек. Большинство из них так и осталось в тени мэтра, хотя некоторые имена все же оказываются известны сегодня публике. Например, Владислав Зубарев, ставший едва ли не главным героем нынешней выставки, – он представлен двумя десятками работ (не с этим ли связан и персональный вечер Зубарева, который пройдет в рамках выставки? 11 сентября здесь состоится, впрочем, и круглый стол на тему «Искусство нонконформистов в частных собраниях. Коммерция или обретение «музейного» статуса?»). Для сравнения: у Краснопевцева, Янкилевского, Неизвестного, Плавинского и Лидии Мастерковой – по одной-две.

Под одной крышей объединились абстрактные тенденции и соц-арт, представленный Сергеем Волоховым. Есть и малоизвестные публике имена, такие как Евгений Рухин, многое обещавший художник, погибший при пожаре в своей мастерской в возрасте 33 лет. Подобное можно объяснить тем, что выставка составлена по материалам частных коллекций и потому носит явно не академический, но вкусовой характер. Здесь немного к тому же работ 60–70-х годов, а преобладает более позднее творчество.

В иных рецензиях выставленное сейчас на Красной площади называют авангардом, но это неточно: художники скорее развивали уже существовавшие традиции и являлись последователями авангарда (потому их называют еще «вторым авангардом», но вряд ли этот термин принципиально отличается от «осетрины второй свежести»). В их творчестве этическое было приравнено к художественному; сама свобода творчества в недружественной среде оказывалась актом творчества.

Когда объединяет идеология, эстетика поджидает в стороне. Авторов, собранных сейчас на Красной площади, роднит в большинстве своем лишь биография. Но это не мешает воспринимать их как часть единого целого – той самой истории, из которой слов уже не выкинуть, как ни хотелось бы порой забыть иные ее мелодии.