Сам себе биеннале

Уилсон и его модель.
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

Театральный режиссер Роберт Уилсон – мастер на все руки. Он и свет сам в своих спектаклях ставит, и декорации придумывает, и даже целые музеи оформляет. Его выставка VOOM в московском фонде «Екатерина» показывает еще одну грань уилсоновского таланта – портретиста, использующего в работе нестандартную технику.

Когда видишь плакат выставки Роберта Уилсона VOOM на здании, где разместился фонд «Екатерина», первое ощущение – речь о незнакомце. Явно с вызовом устоявшейся традиции Уилсон назван здесь Вилсоном. Но устроители точно знали, зачем нарушают правила: незнакомцем оказывается именно он, великий и ужасный, гражданин мира, любимец московской публики, чья выставка запоздала в Москву почти на полгода. Вместе с ретроспективой Йоко Оно она должна была стать венцом Московской биеннале современного искусства. Йоко показали вовремя, а вот явление уилсоновского венца сперва перенесли на лето, затем на осень.

Отсутствие праздничного контекста – испытание не из легких. Одно дело, когда весь город дышит искусством, а публика с критикой разогреты до правильного градуса. Другое дело – начало сезона, когда лишь знаток готов соскучиться по кондиционерам музейных пространств. Но интерес к Уилсону таков, что он и сам себе как биеннале. Мастер на все руки, далеко не всегда ровный, но всегда легко узнаваемый (иногда слишком легко), в последние годы он не только поражает театральный мир необычными постановками вроде «Сказок Лафонтена» в «Комеди франсез», но и набегами в смежные сферы искусства. Так, в юбилейный для Моцарта год Уилсон использовал под инсталляцию все залы Дома-музея композитора в Зальцбурге, населив их новыми предметами и объектами вроде стаи летящих лебедей или колыбели с маленьким Моцартом. Маленьким, но уже в парике.

Столь же неожиданным выглядит и новый проект Уилсона. Это портреты знаменитых и безвестных персонажей, выполненные как видеоскульптуры на плазменных экранах. Большинство из этих экранов, как и подобает настоящим портретам, расположены вертикально: коли случится в полный рост, мы готовы! Люди мигают, улыбаются, стреляют – как Брэд Питт – из водяного пистолета┘ Со знаменитостями соседствуют портреты анонимов, причем не только автомеханика в бейсболке, но и животных – вроде совы или дикобраза. Уилсон с дикобразом, впрочем, тоже знаком – он принадлежит одному из старых приятелей художника.

Торжество техники налицо. Экраны поражают если не совершенством, то уж точно не виданными ранее возможностями. В очередной раз торжествует и ставшая уже классикой эстетика Уилсона с его восхищением перед замедленными движениями, особо глубоким синим цветом и той выстроенной до нюансов игры света, что составляет порой главное содержание его спектаклей. Что же до знаменитых персонажей вроде Изабеллы Росселини, Сальмы Хайек, Михаила Барышникова и прочих звезд экрана и сцены (в России, впрочем, далеко не всегда известных), то их участие в проекте сложно назвать неизбежным и уникальным. Кажется, что при замене одних лиц другими не многое принципиально изменится в самих портретах. Грим и образ выглядят скорее универсальными, а не связанными с конкретным человеком. Разве что Барышников с его натруженными ногами и ступнями, изображающий святого Себастьяна, да Жанна Моро в роли Марии Стюарт – тут масштабы личности трудно с чем спутать и уж тем более заменить адекватно. Другие же герои принадлежат скорее миру глянца, их появление в стране Уилсона во многом этой глянцевостью и определяется (при том, что дружит он со всеми, речь о стиле, а не форматном давлении). Вкупе с музыкой, довольно громкой и навязчивой даже для просторных залов «Екатерины», все это заставляет балансировать портреты на грани кича. Уилсона из него не вычесть, но и тем более им не определить. Остается лишь разобраться, с чем мы столкнулись на этот раз. То ли гламур, приправленный магией, то ли магия в гламурной упаковке – диагноз остается личным выбором зрителя.