В последнее время российское общество все чаще сталкивается с практикой закрытых судебных процессов. Хотя, по данным Верховного суда РФ, количество таких заседаний за последние годы не увеличилось, впечатление создается прямо противоположное, потому что за закрытыми дверями проходят суды по наиболее резонансным делам.
Такое решение понятно, когда речь идет о государственной измене либо шпионаже. Тут можно сослаться на гостайну и риск ее разглашения. Но в процессах по взрыву автобуса, убийству известного журналиста или покушению на высокопоставленного чиновника на первый план выходит общественная значимость самого преступления и объективность его расследования. Их закрытость, напротив, порождает сомнение в этой объективности и недоверие к правосудию.
Ошибочно предполагать, что граждан волнует только приговор. Если речь о резонансном преступлении, то общество заинтересовано в получении истины. Люди хотят следить за тем, как вершится правосудие. Им важно убедиться в том, что расследование было объективным и имеются неопровержимые доказательства. Так сложилось, что россияне не очень-то доверяют представителям правоохранительных органов и судейского сообщества. Заявление прокурора о том, что преступление раскрыто, еще не повод в это верить. Что как не открытый процесс лучшим образом может доказать правоту одной из сторон. Стремление разобраться без посторонних, напротив, усиливает недоверие как к самому суду, так и к приговору. В отсутствие общественного контроля намного легче скрыть ошибки следствия и процессуальные нарушения.
Статья № 123 Конституции Российской Федерации гласит: «Разбирательство дел во всех судах открытое. Слушание дела в закрытом заседании допускается в случаях, предусмотренных федеральным законом». Эти случаи перечислены в статье № 241 Уголовно-процессуального кодекса РФ (УПК). Судья в праве закрыть заседания, если публичное разбирательство может привести к разглашению государственной тайны или сведений об интимных сторонах жизни участников процесса; если рассматриваются дела несовершеннолетних или в интересах безопасности участников процесса и их родственников.
Ни к делу о покушении на Анатолия Чубайса, ни к делам об убийстве Пола Хлебникова, Андрея Козлова и Анны Политковской ни один из этих пунктов не применим. Не считать же разглашением гостайны информацию о параметрах автомобиля главы РАО «ЕЭС» или реальном состоянии дел в ВИП-банке Алексея Френкеля. Более того, родственники Хлебникова и Политковской как участники процесса настаивали на открытых слушаниях. Даже если допустить, что секретность дела Политковской связана с присутствием в качестве обвиняемого подполковника ФСБ, то, по данным следствия, к убийству журналистки он отношения не имеет. Павел Рягузов проходит по эпизоду вымогательства пятилетней давности, и с убийством Политковской его связывает только бывший подельник. Если же в материалах действительно фигурируют сотрудники спецслужб или их агенты, то стоит ли скрывать от общественности их участие, пусть и косвенное, в столь резонансном преступлении? Не руководство ли тех самых спецслужб так много говорило о необходимости очищения рядов?!
Процесс по покушению на Чубайса, по словам адвоката Алефтина Мошанского, защищавшего полковника Квачкова, судья закрыл с целью избежать утечки сведений о конструкции самодельного взрывного устройства. К гостайне такую информацию отнести трудно. Слушания по делу об убийстве зампреда ЦБ Андрея Козлова закрыли из-за угроз в адрес его вдовы. А когда выяснилось, что никаких угроз не поступало, судья закрыла процесс, опасаясь давления на присяжных со стороны СМИ. Напомним: оба процесса отмечены огромным количеством скандалов и обвинений в адрес следствия и суда. Рассмотрение подобных дел в открытом режиме дает ощущение равноправия сторон и становится в глазах общественности более объективным.
Олег Никифоров 
Дарья Гармоненко 
