Образование может быть только фундаментальным

Почему гуманитарное знание в современной России находится в упадке, c обозревателем «НГ» Натальей САВИЦКОЙ беседует ректор Университета Дмитрия Пожарского, доктор физико-математических наук Алексей САВВАТЕЕВ.

– Алексей Владимирович, как вы думаете, человек со знанием древних языков, например, востребован в нашем обществе?

– Я не понимаю такого слова – «востребованный». Если человек получил настоящее образование, он всегда востребован. Нет смысла гоняться за тем, что сегодня важно в той или иной отрасли, а завтра – не важно и забыто. Образование вообще может быть только фундаментальным.

Я время от времени наблюдаю, как открывается та или иная «контора», где говорят: мы сейчас вас научим знаниям, которые сегодня очень востребованы. Пришли люди, чему-то научились. А через какое-то время им опять говорят: приходите, мы научим вас другим знаниям, но тоже необходимым. Вот это все не является университетским подлинным образованием. Это обучение навыкам, это дополнительная профессиональная подготовка, но никак не образование.

– И все же, я думаю, что обучаться сегодня фундаментальным знаниям – это рискованно для молодого человека.

– Наш проект вообще рисковый. У нас преподают математику, экономику и физику на очень высоком уровне. Это – рискованная заявка!

– Математика у вас на первом месте. И даже – для гуманитариев. Мне, например, это кажется невозможным.

– Бывает математика для всех, бывает и математика для гуманитариев. Причем первая из них значительно проще, чем вторая. Гуманитарию математика очень нужна, потому что он должен быть всесторонне развитым человеком. А математик в принципе может знать только математику и больше ничего.

– В таком случае какая она – математика для гуманитария?

– Математика для гуманитариев бывает с достаточно витиеватыми рассуждениями, пусть и не требующими сложной техники. Скажем, какие-то конструкции, связанные с делимостью целых чисел, начальная топология, сферическая геометрия. У хороших гуманитариев прекрасное мышление – единственное, чего у них нет, так это того, что натаскивается в математических школах в старших классах.

– Судя по вашим словам, математик вне математики – это просто человек...

– Математик вне математики и о жизни склонен судить по тем математическим законам, к которым приучен, поэтому часто отрывается от жизни. Вот физики ближе к жизненной реальности, потому что физика познает физические законы бытия. И для них такие строгоаксиоматические рассуждения о политике, экономике и социуме, как для математиков, менее характерны. По крайней мере многолетний опыт жизни среди математиков и физиков привел меня именно к такому выводу.

– Похоже, сегодня мы не имеем таких гуманитариев?

– Вот здесь я могу сослаться только на сведущих людей, мнению которых я всецело доверяю. Руководитель нашей гуманитарной магистратуры Алексей Игоревич Любжин считает, что с гуманитарным образованием в стране полная катастрофа и она, грубо говоря, никогда и не прекращалась с 1917 года. С математикой у нас, по крайней мере в лучших матшколах, все было прекрасно в советское время.

Между прочим, существует точка зрения, что тогда фактически были продолжены те реформы в сфере образования, которые начинали делать еще при жизни последнего нашего императора. С этим можно спорить, но есть такая гипотеза. Как и есть такой факт, что математика была очень востребованной при советском строе.

А вот гуманитарии были не нужны. За хорошие гуманитарные знания можно было и сесть. Так что пока у нас гуманитарное знание не восстановлено, потому что подлинных носителей его практически нет.

– В таком случае рискну спросить: а есть ли у вас рецепты его восстановления?

– Опять же, по мнению Алексея Игоревича, надо восстанавливать то образование, которое существовало до революции. Что мы, собственно, и делаем в нашем университете. Этого, однако, мало – нужно создать несколько университетов и гимназий «имперского» типа.

– А ситуацию с математическим образованием сегодня у нас кто мониторит?

– «Мониторить», как вы говорите, может вообще только экспертное сообщество. В математике у нас очень высокий уровень экспертов, и к ним чиновники просто вынуждены прислушиваться.

– А как обнаружить хорошего математика? Статистика говорит, что людей с математическими способностями совсем немного, около 14%.

– Эту информацию нужно воспринимать критически. Если вы не вникли в конкретную методику подсчета (например, математически одаренных людей), в каждую деталь этой методики, то скорее всего это обычная туфта, шарлатанство. Никто не сможет назвать точное число, точный процент.

– Но вы согласны, что математиков в стране меньше, чем гуманитариев?

– Нет, потому что, как я уже говорил, гуманитарного образования в стране нет. Математик «выстреливает» рано, а истинный гуманитарий вызревает долго. Поэтому сказать, кого в количественном плане у нас меньше-больше, просто невозможно.

– Хорошо. Среди лауреатов Филдсовской премии по математике очень много выходцев из России. Почему? Это методика преподавания у нас такая замечательная?

– Не думаю. Ее бы давно переняли, развивали у себя и добились таких же результатов другие страны. Выскажу крамольную мысль: дело в нашей культуре, так сказать в культурном коде нации, благодаря которому у нас рождается и развивается особенно много талантливых людей. Если бы еще все они оставались в России...