Андрей Серенко
Фото сайта dohainstitute.org
Тегеран может очень скоро пересмотреть свою политику в отношении Афганистана и режима «Талибана» (* - террористическая организация, запрещена в РФ). Смена главы правительства и руководителя МИД Исламской Республики, неизбежная после гибели в авиакатастрофе 19 мая с.г. президента Ирана Эбрахима Раиси и министра иностранных дел Ирана Хосейна Амира Абдоллахияна, очевидно, ускорит этот процесс, для которого сложились объективные предпосылки.
Крушение вертолета с Эбрахимом Раиси и Хосейном Амиром Абдоллахияном вызвало шок не только в Тегеране. В Кабуле известие о ЧП в небе Северного Ирана спровоцировало более чем серьезную озабоченность: смерть настигла тегеранскую команду, с которой режим талибов взаимодействовал с момента возвращения к власти в августе 2021 года. Стратегия Ирана в отношении Афганистана и «Талибана» после ухода из региона сил США и НАТО была в значительной степени результатом политических подходов, рекомендаций и усилий президента Раиси и главы МИД Абдоллахияна. Теперь эти фигуры сняты с иранской и региональной политической доски, что делает неочевидным сохранение той афганской стратегии, которую эти два политика олицетворяли.
Условная доктрина Раиси–Абдоллахияна в отношении талибского Афганистана заключалась в «комплексном подходе» к проблеме: сохранении официальных дипломатических отношений с Кабулом, поддержке и развитии контактов с влиятельными талибскими кланами, которые пока безнадежно не коррумпированы спецслужбами США, перехвате у Пакистана рычагов влияния на различные фракции в «Талибане».
Упорные усилия иранских эмиссаров привели к тому, что влияние Тегерана проникло даже в резиденцию эмира талибов в Кандагаре – маулави Хайбатулла Ахундзада и его ближайшее окружение уже не менее года небезосновательно подозреваются другими талибскими функционерами в проиранских симпатиях. Некоторые кабульские наблюдатели полагают, что эмир Хайбатулла даже взял за образец политическую модель Исламской Республики Иран (ИРИ) и с некоторыми изменениями пытается воссоздать ее в Афганистане под брендом «эмирата». В доверительных контактах с иранцами были замечены один из руководителей талибского правительства в Кабуле мулла Абдул Гани Барадар, некоторые влиятельные функционеры МИД, МВД, разведки талибов и др.
Одновременно иранские спецслужбы держали руку на пульсе движения антиталибского Сопротивления, гостеприимно, тщательно и аккуратно опекая некоторых членов семьи лидера Фронта национального сопротивления Афганистана (ФНСА) Ахмада Масуда, оказавшихся на иранской территории после августа 2021 года. В иранском Мешхеде – не чужом городе для теперь уже покойного президента Раиси – нашли приют тысячи бывших офицеров Афганской национальной армии (АНА), полиции и службы безопасности, бежавшие от диктатуры «яростных мулл». Тегеран успешно использовал этих силовиков-эмигрантов в качестве дополнительного аргумента при выстраивании диалога и практического взаимодействия с режимом талибов: то, что после августа 2021 года афганским патриотам так и не удалось создать второй «Северный альянс» для масштабной вооруженной борьбы с «Талибаном» – прежде всего результат политической линии Раиси–Абдоллахияна, которые отказали противникам талибов в оружии, боеприпасах и политической поддержке.
Однако теперь ситуация начинает меняться. Американские представители все успешнее используют свое влияние на режим талибов. Спецслужбы США смогли окутать политическим и финансовым вниманием министра обороны талибов муллу Якуба, которого Вашингтон хотел бы видеть вместо маулави Хайбатуллы на посту эмира «Талибана». Теплые отношения у ЦРУ США сложились и с шефом талибской разведки муллой Абдул Хаком Васиком.
Одновременно американцы ведут неформальные переговоры с различными афганскими политиками, находящимися в эмиграции, поддерживая в них интерес к проекту будущего инклюзивного правительства Афганистана. Судя по некоторым утечкам информации из Кабула, американские архитекторы афганской политики видят такое правительство как конгломерат трех сил – «умеренных» (то есть контролируемых ЦРУ) талибов, группы афганских политиков-республиканцев, представляющих основные этнополитические сообщества страны, а также некоторых политических функционеров из лагеря антиталибского Сопротивления.
Скорее всего активизация усилий США по переконструированию афганского политического пространства начнется в самом конце 2024 – начале 2025 года – после президентских выборов в Америке. Эти планы почти наверняка станут вызовом для сложившейся иранской стратегии в отношении «Талибана» и Афганистана. В случае успеха американцев Тегеран рискует лишиться многих выигрышных позиций как в стане талибов, так и в лагере их противников. Следовательно, линию Раиси–Абдоллахияна, сложившуюся в 2021–2024 годах, придется пересматривать.
Коррективы в иранскую стратегию обещает также внести растущая активность «Вилаята Хорасан» – афганского филиала «Исламского государства» (ИГ, террористическая организация, запрещена в РФ). Сторонники «халифата», базирующиеся на афганской территории, уверенно набирают популярность, увеличивают численность своих рядов, в том числе за счет рядовых талибов, разочаровавшихся в деятельности своего руководства.
Попытка создания в Кабуле «инклюзивного правительства» по рецептам из Вашингтона неизбежно приведет к расколу «Талибана» – можно лишь догадываться, насколько большая часть талибов сочтет предательством согласие своих лидеров передать часть министерских портфелей бывшим республиканским политикам. После этого переход сотен, если не тысяч рядовых боевиков и младших командиров «Талибана» под знамена ИГ станет делом ближайшего времени.
«Исламское государство» же строит свое позиционирование прежде всего на непримиримой борьбе с шиитами. Усиление позиций ИГ в Афганистане будет означать обострение прямых угроз национальной безопасности Ирана. И здесь уже не получится играть в сбалансированную стратегию в стиле Раиси–Абдоллахияна. Тегерану придется готовиться к новой войне. Поэтому смена иранской стратегии в отношении «Талибана» и Афганистана неизбежна.
