Алексей Комнин Дом с призраками: Английские готические рассказы. - СПб.: Азбука-классика, 2004, 576 с.
Генри Джеймс. Мадонна будущего: Повести. - М.: Текст, 2004, 381 с.
Перед нами нечто большее, чем просто забавные россказни про чертовщину или бытовые перипетии из жизни пораженных сплином богатых обывателей.
Начать с того, что Генри Джеймс (1843-1916), родной брат психолога и философа Уильяма Джеймса, при жизни ставший классиком, рано обретший известность в России, потом наглухо забытый, а в 1970-х гг. воскресший, - писатель странной судьбы. Урожденный американец, он проторил особую дорожку - в 1875 г. навсегда переселился в Европу. Вслед за ним тот же путь в непопулярном направлении - с запада на восток - проделали Томас Элиот и Эдит Уортон (см. "Дом с призраками"). А наш современник Джон Данливи, позволивший себе родиться в Ирландии, сперва по традиции сбежал за океан и прославился, после чего покаянно вернулся назад. Так что, похоже, далеко не все европейские интеллектуалы спят и видят, как бы узреть в утреннем тумане статую Свободы и навсегда спрятаться за ее широкой спиной┘
Две из четырех повестей Генри Джеймса публиковались по-русски в незапамятные времена; две - "Зрелые годы" и "Коксоновский фонд" - переведены впервые. Гораздо увереннее, чем пухлые джеймсовские романы, его короткие повести подтверждают репутацию автора как почти не замеченного новатора в искусстве прозы. Джеймс, поклонник и знаток русской литературы, лично встречавшийся и беседовавший с Тургеневым, до известной степени воспринял русские уроки. В его повестях нет излюбленной русскими и американскими авторами гиперлокализации (точного указания места и времени действия), они стартуют внезапно; вместо детальной экспозиции, дающей читателю время поудобнее устроиться в кресле, Джеймс практикует "мгновенное погружение", становится в позицию персонажа, заставляет читателя разом войти в мир героя, о котором он, читатель, до момента начала чтения ничего не ведал: "Теперь они вовек с ним не расстанутся! - подытожил я, возвращаясь вечером к станции, однако по более основательном размышлении (наедине с собой в пустом купе на пути от Уимблдона до Ватерлоо, перед великолепием Окружной железной дороги) подправил свой вывод в том смысле, что моим друзьям скорее всего вряд ли удастся насладиться исключительным правом на обладание мистером Солтрамом".
Что за мистер Солтрам, в чем состоит наслаждение от обладания им, с каких это пор железные дороги умудряются поражать великолепием, какова связь между городком Уимблдон (современная ассоциация - теннисные турниры) и лондонским вокзалом Ватерлоо (современная ассоциация - поражение Наполеона)┘
Супермодернистский зачин повести "Коксоновский фонд", написанной в 1894 (!) году, имеет в русской прозе легко опознаваемый аналог: "Что, Петр, не видать еще?" Тем, кто забыл про зоркого Петра, которому надлежит высмотреть в неизвестном направлении неизвестный объект, напомним: так начинаются хрестоматийные "Отцы и дети".
В "Доме с призраками" поселилась целая авторская коммуна, от Эдварда Бульвер-Литтона до Хью Уолпола; нашлось там местечко и Генри Джеймсу.
Традиционное английское недоверие к высокому штилю и пафосу - причина того, что трансцендентные наклонности английской души изыскали себе выход в литературной внефеноменальности, в том, что нельзя потрогать руками. Английские призраки - полноправные граждане Соединенного Королевства. С ними приходится соседствовать и находить общий язык, подобно тому, как с самым известным из них - "Кентервильским привидением" Оскара Уайльда - находят общий язык прагматичные янки. Интересно, что английская литературная готика - отнюдь не явление давнего прошлого, не временное помрачение ясных писательских умов и не нечитабельная архаика. Это своего рода поиск четвертого измерения (но не пятого угла на русский манер), развитие опять-таки английского представления об уместности в жизни абсурдных и рационально не истолкуемых событий, продукт того же сорта, что знаменитый английский юмор. И Хью Уолпол, потомок первого английского "готика" Горация Уолпола, и профессиональный охотник за привидениями Джозеф Шеридан Ле Фаню, и более чем здравомыслящий реалист Диккенс - все они с хорошим знанием дела оттачивали свои перья на бесплотных духах и могут не стыдиться того, что в итоге получилось.
Прошлое не исчерпано. С ним происходит то же, что со старинным кладом: надо знать, где копать.
