Чего не сделает любовь!

* * *

«Ведь ты не понимаешь

музыки», –

Сказала мне скрипачка та,

К которой я любовь

почувствовал

И стал хватать за все места.

«Пойму! – Я крикнул

в исступлении. –

Чего не сделает любовь!

Ты распахнешь мне двери

в музыку,

Ты мне откроешь эту новь».

Скрипачка мне тогда

поверила

И вмиг ослабила отпор,

И все сбылось, – однако

в музыку

Я не врубаюсь до сих пор.

Я не тупой – мне просто

некогда

Все это дело понимать,

Ведь надо жить, любовь

испытывать,

Сопротивление ломать.

Пусть канула скрипачка

в прошлое –

Судьба мне пианистку мчит,

А уж вдали арфистка мечется

И о большой любви кричит.

* * *

Сосны горного берега Греции

Воспеваю и моря

сапфирность,

И пасутся поблизости

козочки,

Повышая молочную

жирность.

Козопасом в глухой Акарнании

Быть хочу я, а книг мне

не нужно,

Ибо ныне писатели русские

Сочиняют невнятно и скучно.

Я хочу на свирели наигрывать

Над обрывом, где сосны

гнездятся,

Над текучею синью, где белые

Беспокойные гребни клубятся.

Сочиненные песни записывать

По ночам я хочу у загона,

И подскажут мне нужную

музыку

Гул прибоя, и гул небосклона,

И костер, и шуршание

в зарослях,

И дыхание козьего стада…

Книги сам я пишу, и поэтому

Ваших книг мне и даром

не надо.

* * *

Хотел я всяческого блага

Вам, люди мира и труда,

И нажил грыжу и люмбаго,

И сильно разболелся, да.

Когда же стал я эгоистом,

Когда забыл, что я поэт,

То сделался капиталистом

В теченье девяностых лет.

Врачи бежали, спотыкаясь,

Ко мне от неимущих масс,

И вылечили, и признаюсь:

Мне очень хорошо сейчас.

По дому скачет, словно серна,

Моя жена-кинозвезда,

И мне плевать на то,

что скверно

Вам, люди мира и труда.

* * *

Коль за меня

провозглашается

Вновь тост в компании

людской,

Я начинаю протестующе

Махать единственной рукой

(Вторая у меня

не действует,

А значит, как бы нет ее), –

И тост подъемлю

со значением

Я за благое бытие.

За все в действительности

сущее

Я предлагаю мудрый тост –

От нашей маленькой

компании

И до величественных звезд.

От нашей водочки,

закусочки,

От нас, беседующих, – вплоть

До гор с лесами и животными,

Которые воздвиг Господь,

До каждой мелкой инфузории,

До тех микробов, что грызут

Мне руку, мертвенно

обвисшую,

В ней порождая боль и зуд,

До пенсии по инвалидности,

Слегка воняющей трупцом, –

Как ни крути, без этой

пенсии

Остаться нелегко творцом.

* * *

«Топ-топ-топ», –

дефилируют ноги

По дорожке средь палой

листвы.

Эти ноги ментально убоги,

Но по сути – мудрей головы.

Голове только лечь да

лежать бы,

Выпив грамм приблизительно сто,

И фантазией ввысь

улетать бы,

Представляя и это, и то.

Голова бы давно захирела

И была бы закопана в грунт,

Если б ноги и прочее тело

Не нашли бы раздаточный пункт.

Не оттерли бы, стукая

больно,

От раздачи другие тела,

Голова же бубнит, что

невольно,

Неохотно к раздаче пошла.

Харч добытый она пожирает,

Но все время долдонит, жуя,

Что безмозглые ноги мешают

Ей обдумывать смысл

бытия.